К востоку от Эдема
Шрифт:
На Главной улице тоже не было ни души. Ветер гнал по тротуару обрывки бумаги. Из кондитерской Белла вышел полицейский Том Мик и зашагал рядом с Кейлом.
— Эй, солдат, застегнул бы воротничок. — заговорил он.
— А, это вы. Том, привет! Режет, проклятый.
— Что-то тебя последнее время не видать по ночам.
— Угу.
— Неужто исправился?
— Все может быть.
Том ужасно гордился тем, что умеет с самым серьезным видом разыгрывать людей.
— Похоже, зазнобу завел?
Кейл ничего не ответил.
— Слышал, будто твой братец годков себе надбавил и махнул в армию. А ты, выходит, у него девчонку отбиваешь?
— Выходит, отбиваю.
Тома разбирало любопытство.
— Уилл Гамильтон раззвонил, будто ты пятнадцать тысяч на фасоли заколотил. Верно это?
— Выходит, верно.
— Ты же малолетка еще. Куда тебе такую кучу денег?
— А никуда. Сжег я их, — ухмыльнулся Кейл.
— Как сжег?
— Очень просто, взял спички — и готово!
Том пристально посмотрел Кейлу в лицо. — Поня-я-тно!.. Ну и правильно сделал. Бывай, мне тут заглянуть надобно. — Том Мик страсть как не любил, когда его разыгрывают. «Ишь, щенок паршивый, — пробурчал он, отойдя. — Шибко умный заделался!»
Разглядывая витрины, Кейл медленно брел по Главней улице. Интересно, где похоронена мать? Может, узнать и отнести ей на могилу цветы? Он усмехнулся. Страннее желание — или он просто дурачит себя? Салинасский ветер надгробный камень снесет, не то что букетик гвоздик. Ему вдруг почему-то вспомнилось мексиканское название гвоздик, кто-то, кажется, говорил ему, когда он был маленький. Их называют Гвоздиками Любви, а ноготки — Гвоздиками Смерти. И слово какое-то гвоздистое, острое — claveles. Пожалуй, лучше отнести на ее могилу ноготков. «Я уже, как Арон, рассуждаю», — усмехнулся Кейл.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ
Зимняя стужа не отпускала. Уже давно прошли все сроки, а зима все тянулась — холодная, сырая, ветреная. «Во Франции палят из этих проклятых пушек, — толковали в народе, — а во всем мире погода портится».
Всходы в Долине были робкие, редкие, а полевые цветы так припозднились, что некоторые решили, что они не появятся вовсе.
Мы привыкли, что Первого мая, когда воскресные школы во всей округе устраивают в Алисале пикники, кусты дикой азалии, протянувшиеся там по берегам речки, уже стоят в полном цвету. Иначе и быть не может — так мы считали. Какой же это праздник без распустившихся цветов азалии!
Но в тот год Первое мая выдалось холодным. Ледяной дождь отбил всякую охоту к загородной прогулке. Прошло две недели, а в Алисале по-прежнему не распустилось на единого цветка.
Кейл не мог знать, что погода так подведет его, когда приглашал Абру за город в пору цветения азалий. Ему было неудобно откладывать поездку.
Их «форд» стоял в гараже у Уиндхэмов на ходу. накачаны шины, два новеньких аккумулятора, чтобы сразу завести мотор. Ли должен был приготовить бутерброды и через день покупал особые булки, но потом это ему надоело и он бросил.
— Зачем откладываешь? — спросил он Кейла.
— Я же обещал показать цветущие азалии.
— А как ты узнаешь, когда они распустятся?
— У нас в школе два брата учатся, Силаччи. Они оттуда. Говорят, еще неделю ждать, а то и дней десять.
— Смотри, как бы она вообще не лопнула, твоя вылазка.
Здоровье Адама постепенно улучшалось. Он уже шевелил левой рукой и начал понемногу читать и с каждым днем — все дольше.
— Вот когда устаю, буквы расплываются. А так — прекрасно вижу. Хорошо, что я очки не заказал, от стекол зрение только портится. В жизни на глаза не жаловался.
Ли довольно кивал. Он съездил в Сан-Франциско, привез оттуда пачку книг и, кроме того, выписал множество оттисков различных публикаций. Он перечитал все, что написано об анатомии мозга, и теперь прекрасно разбирался в симптомах и осложнениях тромбоза и вообще в патологических изменениях мозговой деятельности. Он изучал предмет и расспрашивал знающих людей с таким же упорством, с каким в свое время изловил, разделал и проанализировал ивритский глагол. Поначалу доктора Г. С. Мэрфи раздражала настырность слуги-китайца, но потом раздражение уступило место искреннему уважению к его любознательности, и он начал относиться к нему едва ли не как к ученому коллеге. Он даже брал у Ли новые журналы и оттиски статей с сообщениями о диагностике и лечении таких заболеваний. «Этот китаеза побольше моего знает о кровоизлияниях в мозг, — заявил он однажды доктору Эдвардсу. — И наверняка не меньше вас». В голосе его прозвучало деланное недовольство и скрытое восхищение. Медики терпеть не могут, когда непосвященные лезут в тайны их профессии.
— Мне кажется, что процесс абсорбции продолжается, — говорил Ли, докладывая об улучшении состояния Адама.
— Был у меня больной… — перебил его доктор Мэрфи и поведал целую историю о счастливом излечении.
— Однако я опасаюсь рецидива, — продолжал Ли.
— Ну уж это как Всевышнему будет угодно, — отвечал доктор Мэрфи. — Артерия не автомобильная шина, ее не залатаешь. Кстати, как тебе удается так часто измерять у него давление?
— Он загадывает мое давление, а я его. Это интереснее, чем играть на скачках.
— И кто же выигрывает?
— Он бы в два счета продулся, если бы я захотел. Но это испортит игру и показания тоже.
— А каким образом ты не даешь ему разволноваться? — поинтересовался доктор Мэрфи.
— У меня есть собственный метод. Я его разговорной терапией называю.
— Должно быть, уйму времени отбирает?
— Отбирает, — согласился Ли.
28 мая 1918 года американские войска провели свое первое крупное сражение Первой мировой войны. Первой дивизии под командованием генерала Булларда было приказано овладеть деревней Кантиньи. Расположенная на холме, она господствовала над долиной реки Авр. Несколько линий траншей и тяжелые пулеметы образовывали ее систему обороны. Боевые позиции протянулись больше чем на милю.
В 6.45 утра 28 мая после часовой артиллерийской подготовки началась атака. В бою участвовали 28 — й пехотный полк под командованием полковника Или, один батальон 18 — го пехотного полка во главе с Паркером, рота Первой саперной части и дивизионная артиллерия Самеролла при поддержке французских танков и огнеметов. Атака завершилась полным успехом. Американские части закрепились на новом рубеже и отбили две мощные контратаки немцев. Клемансо, Фок и Петен направили Первой пехотной дивизии поздравления.