«К» – значит кара
Шрифт:
– Вот что я вам скажу, – проговорила я самым обычным, самым будничным тоном. – Незачем держать меня под дулом револьвера. Я не вооружена и никаких глупостей делать не собираюсь. – Очень медленно я опустила руки.
Я ожидала, что Рената станет возражать, но, похоже, она ничего и не заметила. Кажется, она пребывала в нерешительности относительно того, что делать дальше. Конечно, она могла бы пристрелить меня, но от трупов очень трудно избавляться, а если этого не сделать как следует, то обычно мертвые тела вызывают у всех массу ненужных вопросов. Сейчас Ренате меньше всего нужна была полиция у дверей дома.
– А что вам от Венделла нужно?
– Я работаю на компанию, которая страховала его жизнь. Его жене только что выплатили полмиллиона долларов, и если Венделл жив, компания хочет получить эти деньги обратно. – Я видела, что рука Ренаты слегка дрожала, но не от страха, а под тяжестью оружия. И тогда решила, что пора переходить в наступление.
Издав душераздирающий вопль, я рванулась вперед и, соединив кулаки, как это делают в фильмах, ударила ее по руке словно молотом. Думаю, что не столько мой удар, сколько вопль заставил Ренату растеряться и ослабить хватку. Револьвер вылетел у нее из руки, перевернулся в воздухе и с грохотом упал на палубу. Я изо всех сил оттолкнула женщину и бросилась за револьвером. Рената потеряла равновесие и упала на спину. Теперь оружие было у меня. Рената с трудом встала на ноги и подняла вверх руки. Новая ситуация понравилась мне гораздо больше, хотя, как и Рената за минуту до этого, я тоже не знала, что же делать дальше. Я способна на насилие, когда на меня нападают, но я вовсе не собиралась стрелять в человека, который спокойно стоит и смотрит мне в лицо. Хорошо бы только, чтобы сама Рената не догадалась бы об этом. Я приняла более агрессивную позу, твердо держа револьвер обеими руками и слегка расставив ноги в стороны.
– Где Венделл? Мне нужно с ним поговорить.
В горле у нее что-то захрипело, потом по лицу пробежала свирепая гримаса, оно сморщилось. Казалось, Рената вот-вот разрыдается.
– Кончайте этот спектакль, Рената, и выкладывайте все, что знаете. Иначе считаю до пяти и стреляю вам в правую ногу. – Я направила револьвер ей на ногу и принялась считать: – Раз. Два. Три. Четыре...
– Он у Майкла!
– Спасибо. Очень признательна. Вы чрезвычайно любезны, – ответила я. – Пушку положу в ваш почтовый ящик.
Она непроизвольно передернулась.
– Оставьте себе. Ненавижу оружие.
Я сунула револьвер за пояс и проворно спрыгнула на причал. Когда я оглянулась. Рената стояла на палубе и слабо держалась за мачту.
Одну свою визитную карточку я опустила в почтовый ящик Ренаты, другую воткнула в щель входной двери ее дома. После чего поехала к Майклу.
19
В окнах горел свет. Я не стала звонить в дверь, а направилась прямо в глубину участка, заглядывая по дороге внутрь дома. На кухне я не обнаружила никого и ничего, за исключением столов, заваленных горами грязной посуды. В комнатах вместо мебели все еще стояли неразобранные до конца коробки, а мятая упаковочная бумага была собрана в одном из углов и возвышалась там подобно огромному облаку. Добравшись до окна хозяйской спальни, обнаружила, что Джульетта, по-видимому, стремясь побыстрее создать в доме уют, прицепила к карнизу вместо занавесок полотенца, за которыми было совершенно невозможно что-либо рассмотреть. Я вернулась назад к входной двери, гадая, не придется ли мне стучать, как самому обычному посетителю. Я покрутила ручку двери и к радости своей обнаружила, что могу беспрепятственно войти в дом.
Телевизор в гостиной давно уже мигал и показывал нечто невразумительное. Вместо цветного изображения на экране метались яркие сполохи, чем-то напоминавшие северное сияние. Судя по звуку, который сопровождал это выдающееся зрелище, показывали боевик со стрельбой и автомобильными погонями. Я попыталась прислушаться к тому, что происходило в других комнатах, но не смогла ничего разобрать из-за треска автоматов и скрипа тормозов. Вытащив револьвер Ренаты и выставив его перед собой, как карманный фонарь, стала осторожно пробираться во внутреннюю часть дома.
В детской комнате света не было, но дверь в спальню хозяев оставалась чуть приоткрытой, и через образовавшуюся щель в холл падал свет. Кончиком ствола я слегка толкнула дверь, чтобы приоткрыть ее чуть побольше. Она легко подалась и распахнулась, сопроводив все это громким скрипом петель. Прямо передо мной в кресле-качалке сидел Венделл Джаффе, держа на коленях внука.
– Не застрелите ребенка! – резко поворачиваясь, воскликнул он.
– Не собираюсь я в него стрелять! Сидите спокойно!
Увидев меня, Брендон заулыбался и потянул в мою сторону ручонки, как будто бессловесно здороваясь со мной подобным образом. На нем был фланелевый ночной комбинезончик с голубыми зайчиками, топорщившийся на заднем месте из-за "памперса". Светлые волосики малыша были еще влажными после недавнего купания. Джульетта зачесала их так, что на затылке у Брендона получилось нечто вроде вопросительного знака. Даже через полкомнаты до меня доносился запах детского талька. Я опустила револьвер и засунула его назад, за пояс. Конечно, это не лучшее место для ношения оружия, и я прекрасно понимала, что рискую прострелить себе задницу. Но, с другой стороны, мне не хотелось класть револьвер в сумочку: там в случае необходимости отыскать его было бы гораздо сложнее, чем когда он торчал у меня за спиной, постоянно нацеленный чуть ниже.
По-видимому, семейное собрание протекало негладко, как это обычно и бывает. Единственным, кто пока что получал от него полное удовольствие, был Брендон. Майкл с отсутствующим выражением лица стоял в углу комнаты, прислонившись к комоду. Он крутил и внимательно разглядывал надетый на палец отцовский школьный перстень, который в тот момент выполнял, судя по всему, роль четок. Мне доводилось видеть, как профессиональные теннисисты, настраивая себя на игру, сосредотачиваются примерно таким же способом, неотрывно глядя на струны ракетки. Пропитанная потом рубашка, перепачканные землей джинсы и ботинки Майкла позволяли заключить, что он не успел привести себя в порядок после работы. На голове у него еще оставался след от шлема. Видимо, когда Майкл вернулся домой, Венделл уже был здесь.
Джульетта устроилась в головах кровати. Она сидела, подтянув под себя голые ноги и обхватив их руками. В майке с широким вырезом и шортах-"оборванках", Джульетта казалась особенно маленькой и напряженной. Она не вмешивалась в разговор, предоставляя ему развиваться естественным образом. Единственным источником света в комнате была настольная лампа, судя по всему, перекочевавшая сюда из времен Джульеттиного детства, из ее детской комнаты. Лампу накрывал гофрированный, абажур ярко-розового цвета. В основании лампы стояла кукла в жесткой юбочке, протягивавшая вперед руки. Рот у нее был сделан в форме розового бутончика, а ресницы образовывали над глазами густую и плотную челку, которую можно было открывать и закрывать. Лампочка внутри должна была быть не мощнее сорока свечей, от исходящего из куклы света комната казалась теплее.
Освещение неровно падало на лицо Джульетты: одна ее щека казалась ярко-красной, другая же находилась в тени. Лицо Венделла при этом выглядело угловатым и грубым, словно вырезанным из дерева, с резко прочерченными скулами. Он казался изможденным, нос его блестел по бокам, там, где оставались следы от пластической операции. У Майкла, наоборот, лицо было как у каменного ангела, холодное и чувственное одновременно. Темные глаза его лучились. Ростом и телосложением он повторял отца, хотя Венделл был помассивнее, и ему не хватало изящества Майкла. Все вместе они являли собой странную группу, чем-то напоминающую те картинки, какие обычно дают пациенту на приеме у психиатра с просьбой объяснить их.