К звездам (Клуб Любителей Фантастики — « F»)
Шрифт:
— Мы победили не везде. — сказал Дебху. — Но во всяком случае здесь победили. Когда мы улетим, я заберу эту женщину с собой. И проктора, убившего твоего друга. Власти насилия надо положить конец. Мы проведем открытые процессы, которые будут широко оглашены на каждой обитаемой планете. Свершится правосудие, а не тот балаган, что устроило это создание. Мы надеемся, что процессы и наказания, которые будут назначены виновным, принесут мир.
Довольно вражды. Когда все закончится, придется собирать много осколков. Но конец виден. Мы побеждаем на всех фронтах, кроме одного. Планеты наши, но это — самое легкое. Никому не нравилось земное правление. Космический флот Земли был атакован с наших межпланетных баз. Результат был
— Зато они не могут нападать на другие планеты, — никакой космический корабль не добьется успеха в столкновении с планетарной базой.
— Согласен, но у нас остается такая проблема, как Земля. Поэтому сейчас мы имеем пат. Земля обладает резервами пищи и минералов, но долгое время ее экономика не протянет без наших колоний.
— Точно так же, как и мы без них.
— Совершенно верно. Материальные ресурсы у них велики, но к пищевым это не относится. Сомневаюсь, что они способны прокормить население даже синтетикой. Будущее туманно. Мы выиграли первые битвы, но не войну. И нужда в продуктах у нас даже более отчаянная, чем у Земли. У нас нет резервов. Такова земная политика. Голод очень близок, вот почему нам нужна кукуруза. Немедленно. Грузовые корабли уже на посадочной орбите, они начнут спуск как только я пошлю сигнал. Мы благодарны, что вы доставили зерно, невзирая на все трудности. Мы сразу начнем погрузку.
— Нет, — сказал Ян мрачно. — Это совсем не тот путь, которым надо идти. Зерно не будет погружено, пока я не прикажу.
Дебху шагнул назад, рефлекторно вскинув пистолет.
— Убей меня, если хочешь. Убей нас всех. Но кукуруза наша.
Глаза Дебху превратились в гневные щелочки на темном лице.
— Что ты несешь, Кулозик? Мы ведем войну, и нам нужна еда — мы должны получить эту еду! Никто не смеет вставать у нас на пути. Я заберу у тебя жизнь с такой же легкостью, как подарил ее тебе!
— Не надо угрожать мне и кичиться своей войной. Мы тоже ведем войну — против этого чуждого мира. И зерно мы привезли сюда для вас. Если бы мы оставили его там, оно бы превратилось в пепел. Эти люди и так бедны, ради вас они лишились того немногого, что имели. Одежду, мебель, личные вещи — все оставили, чтобы было куда погрузить зерно, которое ты хочешь забрать, словно имеешь на это право. Оно наше, ты понимаешь это?
Когда мы были во втором рейсе, погибли хорошие люди, и я не хочу, чтобы оказалось, что они погибли понапрасну. Ты, разумеется, можешь забрать зерно, но у нас есть определенные условия. Тебе придется принять их — или перестрелять все нас. Зерно в этом случае ты заберешь, но это будет в последний раз. Решение зависит от тебя.
Дебху, сжав кулаки и напружинив мускулы, пристально посмотрел на Яна. Долгое время они стояли, молча гладя друг на друга. Наконец гнев на лице Дебху сменился полуулыбкой. Он хмыкнул, и убрал пистолет.
— Крепкий ты мужик, Кулозик, как я погляжу, — сказал он. — Я ведь и сам собирался с тобой потолковать. Утро сегодня уж очень хлопотное. Думаю, ты имеешь такое же право на плоды восстания, как и любой другой. Хотя их у нас не то чтобы очень уж много. Пойди, разыщи свою жену, она тебя ждет, наверное. Выпьем чего-нибудь, потолкуем.
— Согласен.
Элжбета была сама не своя, все еще не веря в случившееся. Она уткнулась лицом в его плечо и плача, прижала его к себе.
— Все хорошо, — сказал Ян. — Все кончилось. Отныне все будет не так, как прежде, а гораздо лучше. Я объясню почему, а пока завари нашему гостю чай.
Он вытащил бутыль самогона и разлил ее по кружкам, надеясь, что чай улучшит вкус. Дебху хлебнул, и глаза его широко раскрылись.
— Это вполне употребимо, — успокоил Ян. — За что же мы выпьем? За здоровое и мирное будущее.
— Да, за это я выпью. Но я хотел бы также узнать, что означает твой бунт?
— Это не бунт. — Ян осушил кружку. — Это значит — давай и бери. Равенство. Люди здесь больше не рабы экономики. Они будут работать ради своей свободы, и они уже начали. Они будут поставлять все продукты, которые тебе потребуются. Но им нужно что-то взамен.
— Мы не можем дать многое. Повсюду разруха. Больше даже, чем мне хотелось бы признать при всех. Хаос, Нам понадобятся столетия на восстановление.
— Все, что нужно — это простое равенство и то, что из этого вытекает. Правлению Старейшин прядет конец. Не сразу — это единственная здесь система, и ничего не получится без нее. Но она рухнет под собственной тяжестью. Нам нужен полный контакт со всем восставшим Благосостоянием, со всеми планетами. Я хочу, чтобы эти люди видели демократию в действии и сравнивали ее с экономическим рабством. Я хочу, чтобы дети обучались за пределами этого мира. Не все, а самые смышленые. Они привезут обратно идеи и разум, и тогда все изменится к лучшему. Старейшины не могут сопротивляться вечно. — Ты многого просишь…
— Я прошу немногого. Но это должно начаться немедленно. Начнем с нескольких детей. Возможно, нам придется оторвать их от родителей. Но они обучатся, хотят они того или нет, и постепенно поймут, зачем это было нужно. Это будет непросто, потому что я уверен, — образование и информация также зажаты на внешних планетах, как и на Земле. Но факты именно таковы. Они должны будут все открыть и все понять. А мы все должны поделиться наследством Земли, с которой нас изгнали. Постепенный конец балаганной культуры, навязанной этим людям, продукты, которые мы будем поставлять, обеспечат экономическую власть, поэтому мы должны кое-что получать за труды. Будущее может быть всяким. Нельзя играть всю жизнь с людьми в куклы — пусть куклы и похожи на живых, но все же они висят на ниточках, концы от которых у кукольников на Земле. Хрэдил служила инструментом, который гарантировал, что не произойдет отклонений от той роли, которая была предначертания для каждого. Для них мы были ничто, меньше чем машины, всею лишь незначительные и заменимые части огромного и ограниченного механизма, производящего дешевые и безвкусные продукты для убогих людей. Но не более. Мы будем поставлять еду, но взамен нам нужен человеческий статус.
Дебху глотнул крепленого чая, затем кивнул:
— Что ж, почему бы и нет? Ты не требуешь много по части материалов, это надо учесть. Потому что мы можем предложить очень немногое. Но мы заберем детей, подыщем для них школы…
— Нет. Я сам позабочусь об этом. Я полечу с тобой.
— Не надо! — закричала как от боли Элжбета. Он взял ее за руки.
— Это совсем ненадолго. Я вернусь, обещаю тебе. Там, в этой неразберихе, никто о нас как следует на позаботится. Мне придется бороться за все, чего мы добились. Я знаю нужды этой планеты, и я удовлетворю их. Хотя уверен — ни один из сотен тех, кого я оставляю здесь, не одобрит этого. Я заберу у них детей, вызову перемены, вызову беспокойные раздумья. Вряд ли меня за это полюбят.
— Ты уйдешь и никогда не вернешься, — прошептала она так тихо, что он едва расслышал.
— Не верь этому ни на секунду, — сказал Ян. — Моя жизнь здесь, с тобой. На этой странной планете сумерек и огня. Земля в прошлом. Я люблю тебя, и у меня здесь есть друзья. И жизнь — после некоторых перемен — будет вполне приемлемой. Я ухожу только потому, что больше некому поручить это дело. Я постараюсь вернуться раньше, чем родится наш сын, хотя не могу этого обещать. Но я вернусь прежде, чем отправятся поезда, потому что должен привести запчасти и материалы для нового переселения. — Он взглянул в Дебху. — Я уже не смею мечтать, что вы привезли батареи или что-нибудь, что нам нужно.