К звездам (Клуб Любителей Фантастики — « F»)
Шрифт:
Человеческое существо не в состоянии выиграть космическую битву. Это под силу только машинам. Члены экипажа — не более, чем заложники машины. Пассивные зрители. Он сжал сцепленные за спиной пальцы, подумав, что раньше ему не приходило это в голову.
Внезапно за серией легких ударов, скорее ощутимых, чем слышимых, последовал взрыв, встряхнувший палубу под ногами.
— Попадание?! — встревожился комиссар.
— Еще нет. — Вахтенный оператор посмотрел на экраны. — Включены все отражатели и ловушки. Задание выполнено, пора удирать. Отключаем топливный двигатель и включаем компьютер межзвездного двигателя. Как только позволят гравитационные поля, мы начнем разгоняться.
Внезапно зрачки политкомиссара расширились. Он повернулся
— Где Блэйкни? — спросил он.
Никто из находившихся в рубке не обратил внимание на его возглас. Все считали секунды, ожидая взрывов снарядов, которые наверняка были выпущены в направлении корабля.
Комиссар был в отчаянии. Он знал, куда исчез Блэйкни.
Блэйкни прав, совершенно прав! И они еще смеют называть себя программистами. Они не могут составить программу даже для игрушечных часов.
Блэйкни, секунду назад смотревший, как на экране монитора появляется уменьшенное изображение Земли, вдруг замер при виде огромной воронки циклона над Австралией. Он нажал несколько кнопок, увеличивая изображение, и коснулся пальцем экрана. Лишь незначительная часть материка не была затянута облаками тропической бури. Переводя на это место светящийся кружок указателя цели, он набрал код «ПОЛОЖИТЕЛЬНАЯ ИДЕНТИФИКАЦИЯ» и оторвал палец от экрана.
Теперь уже скоро — через несколько мгновений… Гул двигателей изменился, свидетельствуя о том, что капсула меняет курс. Вот и прекрасно. Блэйкни не спускал глаз с экрана, следя за выполнением программы. Как только корабль приблизился к верхнему слою атмосферы, он разблокировал переключатель, готовый перейти на ручное управление, если возникнут неполадки.
Они не возникли. В этот момент, когда на экране появился ноль, капсула вздрогнула — сработали взрыватели на крепежных скобках. Корабль уходил по дуге прочь, уходя из внешних слоев атмосферы, а гигантский керамический контейнер мчался, кружась, в сторону Земли. Блэйкни знал, что будет дальше: по крайней мере, хоть эта штука хорошо сделана. Слой за слоем, разогреваясь об уплотняющийся воздух, будет сгорать оболочка. Медленно опускаясь, контейнер раскалится, но замороженные вирусы находятся в криогенном сосуде в полной безопасности. Затем отвалится слой керамики, открывая доступ воздуху к барометрическому взрывателю.
На высоте десяти тысяч метров в центре воздушных течений взорвется заряд, освобождая содержимое сосуда. Ветер разнесет вирус по всей Австралии, а может быть и на Новую Зеландию. Тщательно выведенный вирус способен уничтожить любой из растительных злаков на Земле. Блэйкни улыбнулся при этой мысли, и в этот момент разорвался снаряд, оснащенный атомной боеголовкой. Наблюдателям внизу показалось, что в облаках внезапно вспыхнуло маленькое солнце.
Реактивный ТВА покинул Нью-Йорк через несколько часов после заката. Как только ТВА вышел на траекторию постоянного полета, он перешел на сверхзвуковую и с ревом понесся над Соединенными Штатами. Над штатом Канзас небо к западу стало светлеть — они догоняли солнце. Оно вновь оказалось над горизонтом, когда они миновали Аризону. Пассажиры, наблюдавшие в Нью-Йорке один закат, в пустыне Мохава увидели совсем другой, гораздо более красочный.
Сергуд-Смит покосился на сияние, затем затемнил свой иллюминатор. Он просматривал записи чрезвычайного совещания ООН, созванного в спешке, и не имел возможности любоваться закатом или разглядывать технику Спейсконцета внизу. На коленях у него лежал атташе-кейс, из кармашка которого был извлечен видеоэкран. По экрану уверенно маршировали числа, имена, даты, останавливаясь лишь в тех случаях, когда он касался клавиатуры, чтобы исправить ошибки при произношении, сделанные речезаписывающим устройством. Оно было запрограммировано на его голос, но все же довольно часто путало слова. Сергуд-Смит автоматически вносил поправки, все еще поражаясь внезапным переменам и помня о крайней серьезности ситуации. То, что произошло,
При соприкосновении с землей последовала встряска, затем его толкнуло вперед, натянулись ремни. Экран и клавиатура исчезла; темное окно прояснилось, и он увидел сияющие башни космического центра, омытые солнечной искрой. Он был первым пассажиром, покинувшим самолет.
Его уже поджидали два охранника в форме. Он кивнул в ответ на краткие салюты. Ничего не было сказано, никто не спросил у него удостоверения. Они знали, кто он, знали также, что этот непредвиденный полет произошел из-за него. Клювовидный нос Сергуд-Смита, вытянутые жесткие черты его лица были знакомы репортерам. В сравнении с длинными волосами, бывшими в моде, его коротко остриженные выглядели довольно казенно. Он казался именно таким, каким и был: наделенным полномочиями.
Огост Бланк стоял у высокого, под потолок, окна, спиной к вошедшему Сергуд-Смиту. Будучи директором Спейсконцента, он, разумеется, имел офис на последнем этаже высочайшего административного здания. Вид оттуда был впечатляющ: несравненный закат! Все здания и возвышающиеся, как башни, корабли омывались одной и той же огненной краской. Цвет крови… Словно сбывалось пророчество. Чепуха! Мысли Огоста Бланка прервал чей-то кашель, и он обернулся.
— Надеюсь, полет прошел хорошо, — сказал он, протягивая руку Сергуду-Смиту. Тонкую, деликатную руку, так же прекрасно вылепленную, как и все его черты. У него был титул, старинный французский титул, но он редко им пользовался. Люди, на которых ему хотелось произвести впечатление, — такие, как Сергуд-Смит, не обращали внимания на подобные вещи. Сергуд-Смит резко кивнул, недовольный, что формальности не дают сразу приступить к делу.
— Но все же это утомительно. Желаете отдохнуть? Выпить, расслабиться?
— Нет, спасибо, Огост. Впрочем, погодите. Перье, если можно.
— Это все сухой воздух в самолете, не увлажняется, как у нас в космолетах. Прошу. — Он поднес бутылку к высоким бокалам, сам разлил арманьяк. Не оборачиваясь, словно стыдясь своих слов, он спросил, глядя на бутылки в «коктейль-кабинете»:
— Что, и вправду плохо? Настолько плохо?
— Я не знаю, что вам известно, — Сергуд-Смит сделал большой глоток. — Но могу сказать вам при условии полной секретности…
— Эта комната надежна.
— …что все гораздо хуже, чем мы оба думаем. Разгром.
Он рухнул в кресло и невидящим взглядом уставился в бокал.
— Мы проиграли. Везде. Ни одной планеты не осталось под нашим контролем…
— Этого не может быть! — церемонность исчезла, в голосе Огоста Бланка уже слышался животный ужас — А наши дальние космические базы, как можно их взять?
— О них я не говорю. Они не играют роли. Все эти базы — безвоздушные спутники с малым притяжением, которые не самообеспечиваются и нуждаются в постоянном снабжении. Штурмом их взять нельзя, осадой можно. Мы их все эвакуируем. Это уже не наша точка опоры, не острие клинка возмездий… Это наша Ахиллесова пята, если вам нравятся дурацкие эпитеты. — В голосе Сергуд-Смита не было больше ни тени вежливости, ни следа теплоты. — Нам нужен транспорт, и нам нужны люди. Это приказ. Он исходит от сети Фосколо. Он достал из кейса лист бумаги и протянул дрожащему директору, — Дебаты закончены. Они длились два дня, и это заключительное решение.
Руки Огоста Бланка трусливо дрожали, и потому читать бумагу, которую он судорожно схватил, ему было трудно. Но директор был нужным человеком, спецом в своем деле. По этой причине, и ни по какой другой, Сергуд-Смит заговорил спокойно, вразумительно.
— Решения, конечно, легче выносить, чем выполнить. Я сожалею, Огост. У нас не осталось шансов. Планеты у них, до единой. Они хорошо все продумали. Наши люди в плену или перебиты. Большая часть нашего флота цела, им до него не добраться. Но там нередки случаи саботажа и дезертирства. Мы пятимся назад. Стратегический отход. Перегруппировка.