К. Р.
Шрифт:
Это было как завещание.
Константин Константинович считал своим долгом создать — и создал — Комиссию помощи нуждающимся литераторам, ученым и музыкантам. Лично для него помощь человеку стала наипервейшим и обычным делом. Для писем, подобных тем, которые он писал вице-президенту Академии наук Л. Н. Майкову или А. Е. Котомкину, у Великого князя был отведен день в каждую неделю месяца.
К. Р. — Л. Н. Майкову (22 марта 1896).
«Милый Леонид Николаевич, в числе просительниц, получивших пособие из капитала Императора Николая II, есть некая Назарьева; сперва ей отказали, а потом — по ходатайству какой-то госпожи Дубровиной — выдали 100 р. Назарьева заплатила 50 в гимназию за обучение дочери, а остальные 50 пошли на лечение. Она очень больна и продолжает нуждаться; живет литературным трудом в продолжение восемнадцати лет; очень нуждается в помощи. Эти сведения я получил из верного источника. Нет ли возможности помочь чем-нибудь Назарьевой к празднику?
Поздравляю Вас с принятием Святых Тайн.
Искренно Ваш Константин».
К. Р. — Л. Н. Майкову (28 ноября 1898).
«Милый Леонид Николаевич, вчера на улице меня остановил мальчик и с горькими слезами просил определить в училище. Я его стал спрашивать, отчего он плачет; он расплакался окончательно и ответил, что учиться хочет, а не на что. Он подал мне прошение; в нем, как вы сами увидите, упоминается ремесленное училище Цесаревича Николая; я вспомнил, что там директором Ваш родной племянник. Нельзя ли горю помочь?… Прилагаю и справку, доставленную мне полицией.
Искренно Ваш Константин».
К. Р. — Л. Н. Майкову (10 декабря 1899).
«Дорогой Леонид Николаевич! Есть один музыкальный студент Федорцов Сергей. Как утверждают педагоги — крупное имя в будущем. Отца нет, мать в бедности. Нельзя ли на вакансии отослать его по литературному несложному делу и оплатить нам его труды. А то дарование сопьется, что будет немного и на нашей совести.
Искренно Ваш Константин».
«Село Цюрих Самарской губернии.
Александру Ефимовичу Котомкину. [46]
Милый Котомкин, наконец, нахожу время взяться за перо и при его помощи побеседовать с тобою. Одновременно посылаю несколько своих брошюр и стихи одного начинающего поэта, которого смею назвать своим учеником. Последнее твое письмо застало меня в Ташкенте. Описание невзгод от неурожая в твоем участке побуждает меня послать тебе 100 р. на пострадавших от этого бедствия, быть может, эта малая лепта окажет кое-какую помощь нуждающимся.
46
Александр Ефимович Котомкин— Савинский (1885–1964) — поэт (называл себя «крестьянин-поэт»), фольклорист. Во время Гражданской войны воевал офицером в армии Колчака, эмигрировал, жил в Чехословакии, Германии, Франции. Автор исторической поэмы из эпохи войн XIII столетия «Князь Вячко и меченосцы» и других произведений. На смерть К. Р. выпустил «Песни, посвященные августейшему поэту К. Р., Его Императорскому Высочеству Великому Князю Константину Константиновичу 2 июня 1915 года». — Прим. ред.
Не нужно ли тебе самому пособия? Напиши. Проездом через Самару говорил я о тебе вице-губернатору… В случае чего можешь к нему обратиться, сославшись на мой совет. Думаю, что он поддержит тебя в добрых и полезных твоих начинаниях.
Прости, милый мой, при моем недосуге оч. мне трудно найти время на подробное изучение твоего „Князя Вячко“, без чего нельзя высказаться более определенно. Думаю также, что прошла уже пора длинных поэм. Они мыслимы разве при наличии совершенно выдающегося дарования и безукоризненной художественности, что в наши дни едва ли сыщется.
Константин».
«Г. Царевококшайск.
Александру Ефимовичу Котомкину.
Милый Котомкин, поправляюсь после болезни. Весьма любопытно мне было прочитать твое письмо с подробностями о твоем житье-бытье и о твоей деятельности. Напиши, сколько стоили бы тебе лошади, корова и писчая машинка…
Константин.
P. S. Предисловие к книге твоих стихов для издательства написал. Надеюсь, в новом году книжечка выйдет» (1911).
ПОЖАР
С наступившим Новым, 1894 годом Константина Константиновича первым поздравил его старый камердинер Андрей Максимович Степанов. Великий князь посчитал это хорошим знаком всему году. Няни Вава, Атя и Ика привели детей в столовую к утреннему кофе. Здесь стояла чудесная елка, пахло хвоей, золотились и серебрились игрушки. Не хотелось уезжать из дома: елка и дети — вечная и прекрасная часть жизни человека. Но нужно было наносить визиты, потом спешить к Высочайшему выходу в церковь Зимнего дворца, куда он поехал с братом Митей. Молился плохо и был собой недоволен. Хотелось скорее вернуться домой и сесть за письменный стол — подводить итоги, намечать планы. Как всегда, он надеялся, что время как-то само собою найдется и он необыкновенно много сделает. Он любил проводить день, как уже говорилось, «по программе». Все прошедшие годы показали, что этой наклонности следовало только радоваться: небытие может наступить в любую минуту, а вечность строго досматривает всех, претендующих на нее.
После обеда Константин сидел уже за столом. Готовил в переплет переписку с Чайковским и думал, что число пакетов с письмами от людей, которые уже не будут ему никогда писать, все увеличивается. Те же, что еще живы, — стары, и совсем немного остается времени на отношения с ними. Страхов, Майков, Полонский…
Полонский последнее время тяжело болел, совсем не появлялся в Мраморном. Прислал как-то письмо и спрашивал, как какой-то пленник или затворник, что Константин делает. «Вы хотите знать, милый Яков Петрович, где я и что делаю? Я здесь, в Мраморном дворце, а делаю то же, что и всегда — занимаюсь делами Академии наук и Преображенским полком, дважды в день бываю на панихидах, утром в полку или у Исаакия, если там служат, а вечером в Зимнем дворце».
В пять строк уложились служение Богу, служение людям, развлечения и смерть. Что так строго в перечислении, так пространно в житейской повседневности…
Константин не обошелся в письме без заботливой нотации больному Полонскому: «Газеты по большей части лгут, они расписывают всевозможные ужасы с каким-то даже злорадством. Вы читаете всю эту дребедень, расстраиваетесь и не спите ночей. Так кому от этого польза? А Вам один вред. Ведь Вы уже мало принимаете участие в общественной жизни и не можете помочь злу, когда оно где-нибудь заведется».
Константин Константинович все же не выдержал и решил тотчас же поехать к Полонскому на Знаменскую улицу, 26, на углу с Бассейной. Он поднялся на самый верх, где была квартира Полонского. Впервые ему пришла в голову очевидная мысль: писатели в России не живут на широкую ногу…
— Ты куда исчез? — испуганно спросила Лиза, когда он вернулся.
— Ездил к Якову Петровичу. Он болеет и не может бывать у нас. Вот я его и навестил.
— А ты теперь ему чаще пиши. — Она любила романсы на стихи Полонского и считала, что он очень нежен с женщинами. — Ты помнишь, как он писал тебе: «Солнцу теплому заменой мне будет теплый Ваш привет».