К.А.Т.А.Р.С.И.С. Год первый
Шрифт:
Дезертир метнулся к балкону – так и есть: Учитель, держа два патрона во рту, перезаряжает обрез, а к нему тянется пара мужиков и растрепанная бабенка неопределенного возраста. То, что раньше было женщиной, на удивление, не кричало, не визжало, а сосредоточено пыталось ткнуть кухонным ножом Учителя. Мужики размахивали топорами. И лежать бы бывшему школьному педагогу на бетоне с дыркой в теле, да нападавшие мешали сами себе – через балкон могли они перелезть только по очереди.
– В сторону! – Рявкнул Дезертир.
Учитель кувыркнулся вбок, освобождая сектор для стрельбы, и бывший майор одной длинной очередью срезал троих наповал. Без жалости.
Учитель успел встать на ноги и перезарядить обрез. Как раз вовремя- потому что в дверь со стороны подъезда ввалился
Учитель тут же завладел ТТ. Жаль, что в запасе имелась всего одна обойма. Больше ничем разжиться не удалось. Ну, еще пара топоров – все ж сгодится.
И только тут Учитель вспомнил, что за поясом у него пистолет Макарова – ПМ и восемь патронов. И смех и грех. Хотя, теперь оружия больше – сгодится в дороге.
Из города вышли почти без приключений. Близилась ночь. Поэтому решили переночевать в поле. Чем от людей дальше, тем спокойней.
Небольшой костерок разожгли в овраге. Только тут и сообразил Учитель, что место то знакомое. Вот сказал бы кому раньше – никто и не поверил бы. А тут –на тебе! В этот овраг он захаживал. Со своими учениками. Хотелось как-то заинтересовать детей предметом. Вот и вычитал историю о том, что в этом месте зарыт клад.
Место, надо сказать, и в правду – примечательное. Пришлось рассказать обо всем Дезертиру. Ночь длинная, а спать не хотелось. На Орловщине овраг называли «верхом». Вот это место и прозвали – «Гнилой верх». Это еще у Даля написано. Был в этом овраге, на границе Орловского и Мценского уездов, стан разбойничий. Ни проехать мимо, ни пройти. И столько душ невинных здесь погубили, что наказаны были лихие люди – заперты в пещере под землей. Навечно. Чтоб стеречь награбленное. По ночам горела в овраге свеча. Не человеком зажженная. Может – знак кому, а может – и за упокой душ погубленных. Теперь уж и не узнать. Только дурной славой стал пользоваться овраг. Крещеные люди за версту его обходили. Почему-то именно в нем повесилось несколько человек. Так что охотники за сокровищами, которые никогда не переводились, место это знали, но желающих рисковать мало находилось. Писал еще сам Даль, что орловскиe крестьянe знали день, когда можно взять часть сокровищ. Только один день в году. И взять – то, что сам унесешь. При этом – половину непременно отдать в церковь на поминание душ убиенных. Кто это условие не выполнял, того ждала кара: кого убивали, а кто и сам себя лишал жизни.
Попытки были, но, как правило, совсем не удачные. Плохо, очень плохо все заканчивалось для любителей поживы. Впрок, как гласила народная молва, никому ничего не пошло. Заговоренный клад, короче говоря. Хотя, по нынешним временам…кому нужны сокровища? Есть золото, бриллианты не будешь. Защититься ими – то же не возможно. Так, пережитки прошлых эпох.
Дезертир слушал молча. Не перебивая. Прошлые страсти ему были безразличны – нынешних проблем хватало. Но, за разговором проще коротать время. Точнее – слушать, поскольку говорил один Учитель. Артема такая «беседа» вполне устраивала: и время идет, и отвлечься можно от реальности. Пусть и на время. Пару раз он обращал внимание на слушателя. Дезертир внешне очень смахивал на матерого волка. Как сжатая до нельзя пружина. Готов в любую секунду огрызнуться огнем. По кому угодно. Может, и по собеседнику. Таковы настали времена.
Артем не заметил, как задремал. Просто «провалился» в сон. Бородатый мужик с окровавленной косой убирал созревший хлеб. Потом свежее мясо, не понятно к чему. И в конце – концов – мужик с косой повернул свое лицо к Артему, стоящему у края пшеничного поля. Бывшего учителя обдало нечеловеческим холодом: вместо лица у жнеца был окровавленный череп.
Учитель отшатнулся и тут же проснулся. Дезертир как сидел на одном месте, так и не сменил позы за несколько часов. Автомат так же был в руке. Единственная перемена, которую заметил Артем – сдвинутый вниз флажок предохранителя. На автоматическую стрельбу. Угли костра почти погасли. Утренний холод проникал под одежду, невольно заставляя, ежится.
– Не спал? – поинтересовался Артем.
– Отдохнул.
– Тут такой бред приснился,…Бабушка сказала бы – к покойникам.
– Во снах – покойники оживают, в жизни я такого не встречал.
Артем еще поймал себя на мысли, что пока он спал – Иван запросто мог его прирезать. Из-за чего угодно. Может, просто так. А, ведь не сделал…
Дальше – все делали молча. Перекусили, попили кипятку и в путь.
…Судя по всему – толпа оголодавших горожан сбилась стихийно. Просто кто-то где-то слышал, что у коммунаров есть еда. Значит, нужно убить и забрать. Все стало просто. Впереди, подбадривая себя и толпу криками, шел вожак. Или заводила. Как уж кому понравится. Хотя, и то и другое будет правильно. Он вел голодных за собой, он же и подбадривал сомневающихся. А сомневаться было от чего. Если у кого-то есть еда, то он ее просто так не отдаст. Будет драка. Кто уцелеет – «того и тапочки». Надеялись на численное превосходство, как сами думали, и на пару берданок. Больше, конечно, на ружья.
Вот ружье в руках вожака Калуга и заметил. Решение пришло моментально. Благоразумно отступить к деревне. Если и достанется, то больше всего, и в первую очередь, отрадинским. «Серп» стоял от трассы дальше. Мужики, повинуясь команде, на удивление быстро ретировались, увлекая за собой Кулибина. Самые прыткие бросились бегом – предупредить остальных.
На этот случай возле бывшего правления висел рельс. Деревня собралась почти моментально. Долго объяснять не пришлось и две озверевшие волны схлестнулись в драке. Хлопали ружья, мелькали лопаты, вилы, топоры, косы. Коммунары бились за свое. Пусть и награбленное, отчасти, но за свое. Мценские просто хотели есть. Чувство собственника оказалось сильнее – оставив на поле боя десятка полтора трупов, нападавшие с позором ретировались, оставив на произвол судьбы пяток раненных. Судьба к которым благосклонной не оказалась – без лишних разговоров пленных повесили на отвоеванном обратно блок – посту. Другим пусть наукой послужат. Только потом пошли хоронить своих убитых. Шесть могил появилось на сельском кладбище. Ну, чем не повод употребить самогона – и победу отметить, и проводить убитых. А раненные – повезет, так и выживут.
Кулибин, как и все принимал участие в драке. Отбивался колом. Повезло, как сам считал: никого не убил и в живых остался. Шишка и пара царапин – не в счет.
Все чувствовали себя героями сражения. Взахлеб делились впечатлениями, перебивая друг друга. Как-то исподволь, и с молчаливого общего согласия, число поверженного противника увеличилось сначала на пару десятков. Часа через три – счет перевалил за сотню. Побеждать, так уж побеждать! А пара разграбленных и сожженных домов Отрады не шла в счет. Нечего селиться отдельно от общества. В прошлые годы вам было хорошо! Раз с автобуса и дома. В Свободный Серп приходилось тащить сумки минут десять. Это еще по сухой дороге. За былые удобства и расплата. А что? Все по- честному!
Кулибин, раз такое дело, решил переночевать дома, а уж на завтра снова попытать удачи. Забыл Самоделкин, что удачу пытать не надо. Ее требуется лелеять, холить и беречь. Но Кулибин слов таких не знал. Может, и слышал – в прошлой жизни. Только где она, прошлая жизнь?
Глава 5. Стас
Кем только не был в прошлой жизни Стас Наумов. Как раз накануне Вспышки он отметил свой сорокалетний юбилей. Вот и не верь в приметы – говорили же, что «сороковник» не отмечают. А Стас отметил. Да славно так погулял! Все честь по чести: спиртного море, баня с друзьями. Потом и женский пол нашелся. Потом…Некий провал памяти по причине большого количества водки с пивом. И, естественно, была драка. Кто с кем – не так уж и важно. Главное, что от души. Просто не сошлись старые приятели в вопросах политики.