Кабинет диковин

Престон Дуглас

– Особенно любопытным, мистер Брисбейн, мне представляется то, что... – конец фразы Кастер оставил висеть в воздухе.

– Что вам представляется особенно любопытным, капитан?

В приемной послышался какой-то шум, дверь распахнулась, и в кабинет ввалился сержант полиции. Форма сержанта была покрыта пылью, а на лбу блестели крупные капли пота.

– Капитан! – выдохнул он с округлившимися глазами. – Мы допрашивали эту женщину из музея, а она заперла нас...

Кастер взглянул на копа – как его там... кажется, О'Грейди – с осуждением и сказал:

– Не сейчас, сержант.

Разве вы не видите, что я разговариваю?

– Но...

– Ты слышал, что сказал капитан? – вмешался Нойс и повел протестующего сержанта к двери.

Выждав, когда закроется дверь, Кастер вновь повернулся лицом к Брисбейну.

– Наибольшее любопытство у меня вызывает интерес, который вы проявили к этому делу, – сказал он.

– Это моя работа.

– Мне это известно. Вы весьма преданы делу. Кроме того, я заметил, насколько глубоко вы занимаетесь кадровыми вопросами. Наем, увольнение...

– Это действительно так.

– Рейнхарт Пак может служить примером вашей активности.

– При чем здесь Пак?

Кастер снова сверился с записями в блокноте и сказал:

– Почему вы пытались уволить мистера Пака всего за два дня до того, как он был убит?

Брисбейн открыл рот, чтобы ответить, но тут ему в голову пришла какая-то новая мысль, и он промолчал.

– Вы согласитесь, мистер Брисбейн, что мы имеем весьма странное совпадение по времени?

– Капитан, – с едва заметной улыбкой ответил Брисбейн, – я считал этот пост совершенно лишним. Музей в данный момент испытывает финансовые затруднения. А мистер Пак... как бы это выразиться... отказывался идти на сотрудничество. Но к убийству, поверьте, это не имеет ни малейшего отношения.

– Но вам не позволили его уволить, не так ли?

– Пак проработал в музее более четверти века. Совет решил, что увольнение может отрицательно отразиться на моральном климате.

– После такого поражения вы, наверное, очень рассердились?

Улыбка Брисбейна стала ледяной, и он произнес:

– Капитан, надеюсь, вы не предполагаете, что я имею какое-то отношение к убийству старика?

– Неужели вам так показалось? – изумленно вскинув брови, спросил Кастер.

– Поскольку я считаю ваш вопрос риторическим, то позволю себе оставить его без ответа.

Кастер улыбнулся. Он не знал, что такое «риторический вопрос», однако нутром чувствовал, что его вопросы бьют в цель. Капитан еще раз постучал пальцем по стеклянной шкатулке с самоцветами и огляделся по сторонам. Он уже осмотрел весь кабинет. Оставалось проверить только стенной шкаф. Капитан подошел к шкафу, взялся за ручку дверцы и, задержавшись в этом положении, спросил:

– Но ведь это вас действительно рассердило? Не так ли? Я имею в виду отпор, который вы получили.

– Никому не нравится, когда отменяют его распоряжение, – с кислым видом ответил Брисбейн. – Этот тип был анахронизмом, а методы его работы оставались крайне неэффективными. Взять хотя бы пишущую машинку, которую он использовал в своей переписке.

– Да. Машинка. Та, на которой убийца напечатал письмо... или, вернее, два письма. Итак, насколько я понял, вы о существовании этой машинки знали?

– О ней знали

все. Пак прославился тем, что категорически отказывался оборудовать компьютерный терминал на своем рабочем месте. Старик не хотел пользоваться электронной почтой.

– Понимаю... – протянул Кастер и открыл дверцу стенного шкафа.

И словно по сигналу, с верхней полки упал старомодный котелок. Шляпа подпрыгнула на полу, описала круг и замерла у ног Кастера.

Кастер в изумлении посмотрел вниз. Он не верил своим глазам. Такие чудеса случаются лишь в детективных романах Агаты Кристи. В обычном полицейском расследовании подобная развязка просто невозможна.

Кастер посмотрел на Брисбейна, вопросительно вскинув брови.

Генеральный советник вначале смутился, затем заволновался и в конце концов разозлился.

– Котелок – часть наряда для костюмированных балов, которые проводятся в музее. Вы сможете это без труда проверить. Меня в нем все видели. Я пользуюсь одним и тем же костюмом не один год.

Кастер сунул голову в шкаф, порылся немного в его недрах и извлек на свет черный зонт. Затем он уперся кончиком зонта в пол и нажал на кнопку. Зонт раскрылся, и полицейский, оставив его на полу рядом с котелком, вопросительно взглянул на Брисбейна.

– Но это же абсурд! – возмутился заместитель директора.

– Я ничего не говорил, – произнес Кастер, перевел взгляд на Нойса и спросил: – Вы, сержант, что-нибудь сказали?

– Никак нет, сэр. Я все время молчал.

– Итак, мистер Брисбейн, что именно вы считаете абсурдным?

– То, о чем вы думаете... – генеральный советник с трудом подбирал нужные слова, – что я... но вы же понимаете... это полная чушь!

Кастер заложил руки за спину и медленно – очень медленно – двинулся к Брисбейну. Приблизившись к столу, он наклонился и с нажимом, но в то же время негромко спросил:

– А о чем я думаю, мистер Брисбейн?

Глава 3

«Роллс» ракетой мчался по Риверсайд-драйв. Водитель умело бросал его с одной полосы движения на другую, порой втискивая большой автомобиль в крошечную щель между машинами, а порой вынуждая других водителей выскакивать на тротуар. Шел двенадцатый час ночи, и уличное движение становилось все менее интенсивным. Однако на Риверсайд-драйв и на всех боковых улицах не осталось ни одного свободного места для парковки. Поставить машину было просто негде.

«Роллс-ройс» свернул на Сто тридцать первую улицу и резко замедлил ход. И почти сразу (не более чем в десятке машин от Риверсайд-драйв) Нора увидела то, что они искали: серебристый «форд-таурус» с нью-йоркским номерным знаком ELT-7734.

Пендергаст вышел из машины, подошел к «форду» и почти незаметным ударом разбил стекло передней дверцы со стороны пассажирского места. Пока он обыскивал внутренности машины, ее охранная система не переставала протестующе орать. Откуда-то из темноты возникли два полицейских с револьверами в руках. Пендергаст продемонстрировал им свой значок и что-то резко сказал. Копы спрятали оружие и ретировались. Еще через несколько секунд агент ФБР вернулся к своей машине.