Кабинет диковин
Шрифт:
Перед мысленным взором Хирурга предстал образ его умирающего от прогерии брата Артура. Он видел его старческое, морщинистое, с ороговевшей кожей лицо, искривленные конечности. То, что болезнь эта была крайне редкой и ее причины оставались неизвестными, утешить никого не могло. Пендергаст не знает всего. И никогда не узнает.
Лишь огромным усилием воли ему удалось изгнать из сознания образ брата. «Убей его!» – кричал внутренний голос, но рука по какой-то неясной причине отказывалась повиноваться этому приказу.
– Вы ничего этим не добьетесь, мистер Фэрхейвен, – сказал Пендергаст, кивком
«Неправда, – подумал про себя Фэрхейвен. – Я уже добился успеха. Я – Ленг. Или, вернее, я тот, кем он должен был быть. Только мои усилия позволят довести работу Ленга до совершенства...»
– Я знаю, что в данный момент вы думаете, что я ошибаюсь, – сказал Пендергаст. – Вы полагаете, что уже добились успеха. Но это не так, и этого никогда не случится. Спросите себя: ощущаете ли вы себя другим? Обрели ли ваши органы новую жизненную силу? И если вы будете сами с собой честны, вы признаетесь, что по-прежнему ощущаете на себе ужасный груз прожитых лет, чувствуете, как медленно и постепенно слабеет ваше тело, что есть удел нас всех. – Он едва заметно улыбнулся и произнес: – Дело в том, что вы совершили одну фатальную ошибку.
Хирург ответил молчанием.
– Истина состоит в том, – продолжал Пендергаст, – что вы ничего не знаете о Ленге или его настоящей цели. Цели, для достижения которой продление жизни служило лишь средством.
Годы самодисциплины, необходимой для работы в крупной корпорации, приучили Фэрхейвена не выдавать своих чувств ни выражением лица, ни лишними вопросами. Но изумление, которое он испытал, услышав слова Пендергаста, скрыть было трудно.
Какая еще истинная цель? О чем он говорит?
Спрашивать он не станет. Молчание всегда оставалось лучшей формой вопроса. Если молчать, то ответ рано или поздно будет дан. Таково свойство человеческой натуры.
Но на сей раз молчание хранил Пендергаст. Он просто стоял, небрежно привалившись к проему арки и оглядывая стены операционной. Молчание затягивалось, и Хирурга начинало беспокоить состояние лежащего на столе материала. Не опуская револьвера, он покосился на мониторы. Жизненные показатели были еще приличными, но некоторые из них начинали снижаться. Если не вернуться к работе, материал испортится окончательно.
«Убей его», – повторил внутренний голос.
– Какая истинная цель? – не выдержал Фэрхейвен.
Пендергаст хранил молчание.
Фэрхейвен быстро прогнал неожиданно возникшую тень сомнения. Какую игру ведет этот человек? Он явно тянет время, и у него, вне всякого сомнения, есть на это веские причины. Убить его следует немедленно. Хорошо, что Келли не смогла бежать из заключения. С ней он разберется позже. Указательный палец Фэрхейвена на спусковом крючке слегка напрягся.
– Ленг вам в конечном итоге так ничего и не сказал, – наконец заговорил Пендергаст. – Вы замучили его напрасно, и вам приходится метаться, убивая всех этих людей. Но мне известно о Ленге все. Я знаю его очень хорошо. Возможно, вы заметили некоторое сходство?
– Что? – потеряв сдержанность, переспросил Фэрхейвен.
– Доктор Ленг был моим двоюродным прадедом.
Это заявление
«Пусть он умрет, – настойчиво твердил внутренний голос. – Сведения, которыми он обладает, гораздо менее значимы, чем его смерть. Нельзя рисковать материалом. Убей его».
Он снова напряг палец на спусковом крючке. С такого расстояния промахнуться невозможно.
– Тайна Ленга находится в этом доме, но открыть ее вы не сможете. Вы все время искали совсем не то. И в результате вы умрете медленной и мучительной смертью от старости. Так же, как и все мы. Успеха вам не добиться.
«Нажимай на курок», – требовал внутренний голос.
Но тон агента говорил о том, что ему действительно известно нечто очень важное. Это не было пустой болтовней. Фэрхейвену не раз приходилось сталкиваться с блефом. Он понимал, что этот человек не блефует.
– Выкладывайте все, что хотите сказать. Или вы сразу умрете.
– Пойдемте со мной. Я вам покажу.
– Покажете что?
– Над чем в действительности работал Ленг. Это находится в доме. Буквально под вашим носом.
Внутренний голос уже не говорил, а буквально кричал:
«Не позволяй ему говорить, какой бы важной ни была его информация». И до Фэрхейвена наконец дошла вся мудрость этого совета.
Пендергаст стоял, привалившись к стене, и обе его руки все время оставались на виду. Агент не мог сунуть руку за борт пиджака, выхватить пистолет и выстрелить. На это ему просто не хватило бы времени. Да и оружия у него тоже не было – Фэрхейвен обыскал его самым тщательным образом. Он задержал дыхание, прицелился и надавил на спусковой крючок. Грохнул выстрел. Фэрхейвен знал, что не промахнулся.
Глава 4
Дверь стояла открытой, поэтому из коридора в камеру проникал слабый свет. Нора, сжавшись в комок, ждала в темном пространстве за дверью. Десять минут. Пендергаст сказал: десять минут. Сердце в груди стучало словно кузнечный молот, и каждая минута казалась ей часом. Определить ход времени было почти невозможно. Она заставила себя считать каждую секунду. Тысяча один, тысяча два... Каждая цифра вынуждала ее думать о Смитбеке и о том, что с ним могло произойти. Или должно было произойти.
Пендергаст сказал, что Смитбек скорее всего уже мертв. Он сказал это для того, чтобы избавить от шока, который она могла испытать, узнав об этом самостоятельно. Билл умер. Билл умер. Она пыталась свыкнуться с этой мыслью, но ум отказывался воспринимать смерть Билла как свершившийся факт. Тысяча тридцать. Тысяча тридцать один. Секунда катилась за секундой.
Через шесть минут и двадцать пять секунд она услышала выстрел.
Ее тело содрогнулось от ужаса, но она не вскрикнула. Скорчившись еще сильнее, она выжидала, когда прекратится стук сердца. Звук выстрела долго катился повторяющимся эхом по коридорам подвала. Наконец вернулась тишина. Мертвая тишина.