Кабул – Кавказ
Шрифт:
– М-машенька, м-малыш, привет! – крикнув еще издали, от самой двери, Боба поспешил к столику и чмокнул подставившую щечку шуструю брюнетку. – Умница. В-выглядишь – во! Тебе никакой отпуск не нужен. Ну, з-знакомь, з-знакомь.
Машенька, однако, не спешила представлять подругу и откровенно рассматривала Игоря, появившегося за Бобиной спиной.
– Ах, да! Это наш б-будущий классик – Балашов. Гордая личность. К-каменный век. Ну, я тебе г-говорил.
– Здрасьте, – буркнула личность. Причисление к ископаемым польстило Балашову.
– Фактура подходящая, – что-то свое отметила Маша. – А это Ута, будущая звезда немецкой журналистики.
Сперва Балашов был доволен, что находится при Кречинском и может спокойно отмалчиваться, но потом Боба стал тяготить его. Родилось чувство, что встреча эта случилась для Балашова неспроста, и Кречинский, сделав, как орудие судьбы, свое дело, теперь вполне мог отойти в сторонку. Вспомнился таксист, умчавший его в «Чечению» от Гали и исчезнувший, растворившийся в крепком чае Москвы безвозвратным рафинадом. Разговор шел о Чечне, но это был тот самый тип разговоров, которые ведутся в Москве и когда о Чечне и о чем угодно ином всерьез не говорят, а серьезно, на самом деле, только о себе. О мужчине, о женщине…
– Мне могут дать оператора, – правильно, но с сильным акцентом выговаривала Ута, – только в Чечню не дадут. До Ингушетии дадут.
– Что же так? Что за фильм о Ч-чечне без Чечни? Несерьез-зные у вас л-люди.
– Кречинский, – вмешалась Машенька, – хочешь в Грозный съездить – пожалуйста. Поезжай, наберись опыта, потом расскажешь. Ты мужик-то у нас видный. А может, уже и состоятельный стал? Нет? Так тебя любовницы выкупят…
– У нас начальство корреспондента в Абхазию послало, – сказала Ута, смотря не на Кречинского, а прямо в глаза Балашову. – Гордые были, везде сообщили – наш собкор передает с места событий. А потом абхазцы – или абхазы? – абхазцы его в заложники поймали, выкуп потребовали. И сам директор запретил его имя в передачах называть. Чтобы никто не подумал, будто мы за него деньги будем платить. Как будто не наш человек. И в Чечню уже не хотят.
Конец ознакомительного фрагмента.