Кабульский трафик
Шрифт:
– И я тоже этому рад, – усмехнулся в темноте старый знакомый Козака еще по временам работы в баакубском филиале. – А теперь, приятель, скажи мне такую вещь...
– Да, сэр?
– Почему мне постоянно приходится вытаскивать тебя из дерьма? И когда ты, наконец, отучишься в него вляпываться?!
ГЛАВА 23
Куратор посмотрел на наручные часы. Совещание длится уже без пяти минут час.
– Благодарю вас, полковник. Обождите
Митрохин четко повернулся кругом и направился к выходу из зала МСЦСБР. Когда дверь за полковником закрылась, куратор посмотрел поочередно на оставшихся в зале «силовиков».
– Давайте подытожим, коллеги. Сделка по приобретению крупнейшей партии героина у двух афгано-таджикских картелей через подставные лица и структуры обретает реальные черты. Ситуация по-прежнему крайне противоречивая. И деликатная, я бы сказал. И это несмотря даже на то, что данная операция разработана двумя нашими ведомствами – Антинаркотическим комитетом и Главным разведуправлением...
Предлагаю еще раз взвесить все «за» и «против». Пройдемся еще раз по некоторым пунктам. И затем примем решение.
Куратор посмотрел на главу антинаркотического ведомства.
– Каков наш интерес в данном случае? Что мы получим взамен тех денег, что будут израсходованы на приобретения «товара»?
– Пять тонн чистейшего афганского героина.
Куратор усмехнулся.
– Что еще, кроме наркотика?
– В прошлом году наше ведомство, а также коллеги из других ведомств, изъяли из наркооборота примерно такое же количество героина, как то, что предполагают приобрести Фонд и привлеченные к сделке структуры и лица.
– Цифра серьезная. Потому мы здесь и собрались.
– Важно понимать и то, что героин является опаснейшим из всех существующих наркотиков. Именно он вызывает самую острую форму наркозависимости. Среда героиновых наркоманов весьма криминализована; люди за дозу готовы на все, на любое преступление. «Героинщики» живут недолго, в среднем пять-шесть лет после начала приема наркотика. У нас в стране есть только три реабилитационных центра для героинозависимых граждан. Лечение очень сложное, затратное и зачастую не дает эффекта. И еще немаловажный момент. Деньги, вырученные от сбыта героина, подпитывают преступную среду, а также идут на финансирование разного рода радикальных и даже террористических организаций.
– Это общее, так сказать, видение ситуации. В чем выгода от этой конкретной сделки?
– Она обещает быть существенной. Во-первых, выкупается значительный товарный запас героина, который уже ввезен в нашу страну и который находится где-то в тайниках и на складах у крупных оптовиков. Во-вторых, изымая из оборота такие значительные объемы товара, мы тем самым снизим – пусть и на время – оборот в низовых сетях.
– Возникнет дефицит, как я понимаю?
– Часть сетей и дилеров уже в ближайшем времени столкнутся с трудностями при приобретении новых партий героина в мелкий опт. Соответственно, и розница у них просядет... Мы прогнозируем, что оборот по героину, если сделка пройдет удачно и если все будет идти согласно нашему плану, уже в марте уменьшится примерно на двадцать процентов.
– А если наркокартели, отказавшись от договоренностей, быстро восполнят свои товарные запасы?
– Они
Куратор мрачно усмехнулся.
– Мы что, собираемся выкупить весь афганский героин? Ну, так у них огромные товарные запасы опия!
– Да, это так. На складах наркокартелей в Афганистане накоплено около трех тысяч тонн опия. Из них примерно две трети хранится в провинции Гильменд. Там же находятся и большинство лабораторий по очистке и производству героина. Из накопленного ими сырья они могут произвести несколько сотен – да, да, счет на сотни! – тонн чистого героина.
– Вот видите!
– Весь этот опий, если сложить усилия Евросоюза, России и еще некоторых стран, можно было бы уничтожить. Ну или выкупить полностью! – сказал глава ФСКН. – Там цифры не такие уже и большие. Речь о четырех-пяти миллиардах долларов. И затем выкупать ежегодно – на первых порах, пока не произойдут перемены в самой стране – весь урожай маковых.
– Такой проект мы проговаривали с руководством Германии, Франции и некоторых скандинавских стран. – Куратор невесело усмехнулся. – А также с профильными комиссиями Евросоюза. Они готовы нас поддержать, потому что сами страдают от деятельности наркокартелей... Но есть две известные вам страны, которые категорически против.
– И мы понимаем, почему они вставляют палки в колеса, – сказал директор ФСБ. – Суммарно доходы от глобального наркооборота перевалили за триллион долларов. Не менее шестидесяти процентов наркоденег прокручиваются через банки, хедж-фонды, разные оффшоры. В условиях кризиса и нехватки ликвидности деньги от наркотрафика во многом и закрыли дыры в балансах некоторых финансовых учреждений...
– Это уже само по себе серьезно, – сказал куратор. – Что предпримут те лица и структуры, которые зашли в Афганистан и раскрутили данный бизнес? Не столкнемся ли мы – пусть и напрямую, а опосредствованно, коль за сделкой будут стоять Фонд и отставные, а то и действующие сотрудники российских спецслужб – с жестким противодействием? Со стороны тех, кто хочет и дальше вести себя в этих угодьях, как единоличный хозяин?
Он посмотрел на первого заместителя главы военной разведки.
– Что скажете, генерал?
– В этой сделке, не напрямую, но опосредствованно, участвуют и американцы, и англичане. В лице ряда отставных сотрудников американских РУМО и ЦРУ, а также британской армии и разведки. Без участия «крыш», при соблюдении денежного интереса последних, столь крупная сделка не может состояться. Это надо четко понимать. И мы это понимаем.
– Ключевые фигуры со стороны «крышевателей» и кураторов?
– В нашем случае это бывший сотрудник РУМО, ныне работающий в известной нам фирме AGSM, Ричард Доккинз. Несколько дней назад с ним лично встречался Антонов, в Праге. Этот же деятель засветился в Париже, когда туда приезжали на переговоры таджико-афганцы...
– А кто со стороны британцев? Или, учитывая, что AGSM является «совместным предприятием», достаточно кураторства одного Доккинза?
– А вот тут есть интересный момент. Американцы и англичане, похоже, остро конкурируют за право контролировать трафик в стратегических узлах.