Качели судьбы
Шрифт:
Они пошли по проспекту. Татьяна, в белой кокетливой кепочке, в босоножках, опутывающих ремешками ноги до колен — ростовских обновках, — забавно и увлекательно рассказывала о весёлом городе Ростове-на-Дону. Съездила зимой на сессию, а недавно вернулась после летней — целый месяц была там.
…Сумерки сгустились: воздух посвежел, и девочки поёживались в своих лёгких платьях. Сначала проводили Таню, а потом Лариса и Лёнчик медленно пошли к её дому — по проспекту, боковой улице, через небольшой сквер, выходящий к пустырю, а там уже и квартал новых домов светился огнями: здесь и жили теперь Тополёвы в новой квартире. Сама Лариса через тёмный и пустынный сквер не пошла бы — имелась людная
Они уже выходили на край сквера — сквозь ветви мелькали огни первых домов, — когда Лёнчик положил её руку на плечо и слегка придержал.
— Постоим немного.
«Что-то хочет сказать», — сразу решила Лариса и охотно остановилась. Его рука с плеча скользнула ей на талию. У девушки гулко забилось сердце, она отпрянула. Но парень уже успел второй рукой обхватить её плечи и, пока ещё не сильно, но решительно притянул к себе.
— Альке можно, а мне нельзя?.. — пробормотал он, наклоняясь близко, а рука уже сжимала больно её грудь.
— Лёня!
Голос Ларисы дрожал от испуга, но она всё ещё верила, что это шутка — гадкая, глупая, но шутка. — У нас с Аликом ничего не было!
— Так я и поверил! — он прищурил свои близкие, блестевшие глаза. — А если и правда, то тем более у меня есть право старшего брата. Как раньше было право первой брачной ночи у сеньора. Читала?
— Но я не согласна! — Лариса рванулась из его объятий.
— А вассалов никто и не спрашивает!
Леонард резко рванул с плеча платье. Ткань затрещала. Как Лариса оказалась на коленях, она и не поняла, так мгновенно и умело подсёк он её ноги. И тут же тяжёлым напористым телом распластал её на спине, на ещё не остывшей от дневного тепла земле и молодой травке. Она не кричала: стыдно было того, что он почти ей родственник, что может быть, всё-таки, это шутка.
— Лёна! Лёня! — шептала она, пока его губы шарила по её открывшемуся телу ниже плеча, а руки копошились внизу, и ноги вжимались между её ног. — Не надо, прошу тебя, хватит! — И вдруг, пронзённая уже настоящим страхом, тонко вскрикнула. — Я Альберту расскажу! Родителям твоим!
Он коротко, с придыханием засмеялся:
— Расскажешь, расскажешь… Может, тогда оставишь его в покое!
И вдруг, преодолев сопротивление её извивающегося тела, схватил губами и зубами её сосок. И в ту же секунду она почувствовала, как что-то холодное, упругое и живое ткнулось ей между ног. Ткнулось не сильно, сверху, но такой неведомый ужас вошёл ей в душу, что крик — хриплый, звериный, — сам вырвался из горла. Но рука парня больно стиснула ей рот, и внезапно он отпустил её, сел рядом, спокойно глядя на неё, застывшую неподвижно, потом встал, заправляя рубаху и застёгивая брюки.
Лариса медленно села, обхватив колени. Страха уже не было — опустошённость и гадливость.
— Мерзавец! — сказала тихо.
— Но ведь не тронул же! — иронично изумился Лёнчик. — Поигрались немного, разве тебе неприятно было? Но основное-то дело оставил братцу! Может, потом как-нибудь, мы с ним и поделимся, как ты, не против будешь?
Глотая слёзы, девочка повернулась и пошла прочь. Он нагнал её уже на пустыре, схватил за руку, дернул, прошептав зло:
— Если станешь болтать, я всем опишу, как ты заманила меня сюда и сама под меня легла… Невеста!
Лариса рванулась, и так как он уже не держал, почти побежала, захлёбываясь рыданиями. В подъезде она стояла долго, пока не смогла справиться с рвущимися из груди всхлипами. Потом тихонько
— Это ты, доченька? — крикнула мама.
— Да, я, — сумела ответить она нормальным голосом и тут же прошла к себе в комнату.
А дней через десять пришла телеграмма от Алика: «15-го приезжаю, жди, готовься». Вероятно, узнав точную дату начала каникул — через неделю, — он не смог удержаться и в тот же день отправил ей весточку. Телеграмму принял отец, вернувшись с работы немного раньше. Когда же появилась Лариса, он и мама, загадочно улыбаясь, немного подразнили её, а потом протянули бланк.
Всё это время Лариса держалась. Но сейчас, прочитав послание, вдруг швырнула листок на пол, сжала кулаки и закричала:
— К чёрту! Не хочу! Ненавижу!
Слёзы хлынули по щекам, ноги ослабли. У неё не было сил убежать к себе в комнату — только упасть на диван, закрыв лицо и плача. Наверное, отец и мать были сильно напуганы, она не видела их лиц. До сих пор девочка старалась не дать им понять о перемене в себе. Да она и сама ещё не понимала, как будет дальше, что сделает. Предчувствовала, конечно: ведь не могла смотреть на фото Альберта, стоящее у неё на книжной полке. Только лишь пять минут пыталась убедить себя, что он ни в чём не виноват, что можно любить его по-прежнему. Но так сильно выражение глаз, разлёт бровей и изгиб губ на фотографии напоминали близко склонённое, отвратительное лицо другого, что она тут же оставила это бесполезное занятие и призналась себе: «Никогда!» Но как же не хотелось объясняться с родителями. И она даже не убрала снимок, а, словно невзначай, заставила его книгами. И вот — дотянула! Рыдая, слышала сначала тишину, потом легкий шёпот, потом мамины руки легли на плечи, горячие губы прижались к затылку, нежный испуганный голос стал растерянно успокаивать:
— Ларочка, доченька, что с тобой? Не плач, всё пройдёт…
И тут заговорил отец.
— Я же видел, что с девочкой что-то случилось, изменилась она. Тебя обидели его родные, дочка?
И когда Лариса после этих его слов зарыдала сильнее, жёстко добавил:
— Точно, так и есть!
Поднял её за плечи, прижал к себе, стал гладить по голове.
— Не плач, маленькая, не плач. Это не страшно, может даже и к лучшему. Я ведь знал, чувствовал, что не дадут они вам пожениться. Считают, что мы ниже их. Но ты так и знай, что это они нам не ровня, потому что мы никогда никого не обидели и не оскорбили…
И хотя слова отца казалась ей несправедливыми по отношению к родителям Альберта, Лариса, успокаиваясь, обхватила руками отцовскую шею…
Два дня спустя в цехе стали собирать молодёжную бригаду для работы в подшефном колхозе. Мастер сказал Ларисе:
— Отправил бы я тебя за милую душу, да ты вроде замуж скоро собираешься?
— А я передумала, — пожала она плечами. — Рано мне ещё за горшки да пелёнки, погуляю ещё. В колхоз, вот, поеду.
— Ну и ладненько, — обрадовался мастер. — Собирайся тогда.
ГЛАВА 8
Эта поездка оказалась счастливой удачей. Утром у заводской проходной в автобус рассаживались незнакомые ей парни и девчонки, а вечером, в колхозе, они уже были одной компанией, приятелями. Каждый день машина мчала их в поле и обратно, ветер рвал её волосы и красный свитер, брошенный на плечи, как плащ. А ребята на полном ходу швыряли огурцами в коз и кур. Вечерами до полуночи играли в бридж. Проигравший выполнял любые желания. Лариса, например, завернувшись в простыню, уже под ночными звёздами отправилась на «четырнадцатую сотню» — так называлось в народе сельское кладбище. Правда, вся братия при этом сопровождала её поодаль.