Качество жизни
Шрифт:
– Это что?
– спросил Валера.
– Что?
– Фотография - это что?
– Какая фотография?
Он объяснил.
Я удивился. Стал рассказывать, как все было: обморок, я чуть не упал, Ирина поддержала. Остальное выдумки.
– А зачем ты к ней пошел?
– Поговорить.
– О чем?
– Мало ли.
– Обо мне?
– Ну, допустим.
– А тебя просили? С какой стати вообще? Блин, хамство просто какое-то!
– Это ты кому?
– Тебе, извини! Зачем ты поперся?
– Послушай...
– Она что, жаловалась, что ли? Будто я ее преследую, что ли? Пусть не берет в голову!
– Мне это не пригодится.
– А зачем тогда пошел к ней?
– Она сама позвала. О тебе поговорить. О ситуации.
– И что обо мне говорила?
– Ты ей очень нравишься. Но не более того.
– А мне ничего и не надо было, между прочим! Она сказать это могла нормально? Мне, а не кому-то там! И вообще, хотя бы поговорить можно было или нет? Пусть скажет все, что обо мне думает, но не кому-то, а мне! Ты ей это можешь передать?
– Что?
– Что я хочу с ней поговорить. Минут пять, не больше, пусть не боится. Она ведь на самом деле мучается, я же знаю, будто я, вроде того, переживаю из-за нее. Вот я и хочу сказать, чтобы не мучилась, я не очень-то переживаю. Но я сам это ей хочу сказать, понимаешь?
– Да.
– Передашь?
– Ладно.
..........................
(Тут были мои комментарии к этому разговору. Опустим.)
Потом позвонила Нина.
– Анисимов, это ты?
– Я.
– Нет, в газете, на фотографии, это ты?
– Я.
– Как ты с ней познакомился? Как вообще попал в эти круги?
– Попал вот. Ты меня поздравить хочешь?
– А разве есть с чем?
– А разве не с чем?
Потом звонил недоумевающий Костик. Я сказал, что, да, застукали, Ирина Виленская моя любовница. Каюсь.
– Вообще-то для издательства скандал не помешает. Но не знаю, как Щирый посмотрит. Для нашего нового дела - ты понимаешь?
– для нашего нового дела нужна как раз тишина. А где ты с ней познакомился?
– Мы вместе в школе учились.
– Ясно... Постой, ты же, вроде, не москвич?
– Ну и что? Она тоже.
– Да? Ясно... Постой, а ей сколько лет?
– Сколько и мне. Просто пластическая операция.
– Да? Ясно...
Ну, и другие звонили.
Сам я купил газеты в метро. Стоял в углу вагона, стиснутый, читал, рассматривал фотографию. Раздраженно скомкал, сунул в сумку.
Напротив стояла женщина, тоже с газетой в руках. Рассеянно глянула на меня. И - в газету. И опять на меня. И вдруг улыбнулась - как знакомому. И я понял, что человек, чье лицо становится известным, тут же делается для всех - а это миллионы!
– своим, близким, кем-то вроде соседа или доброго приятеля. Потому что не близкому, не соседу и не приятелю не будешь же вот так улыбаться! Эта мысль меня, грубо говоря, потрясла. А женщина порылась в сумочке, достала ручку и протянула ее вместе с газетой. Я взял газету и расписался под фотографией. Она хотела что-то сказать, но я приложил палец к губам. Она поняла и кивнула, очень довольная. И даже отошла, оттиснулась от меня, чтобы удобней было хранить тайну. Я отвернулся.
В издательстве меня встретили, как именинника.
– Кто бы мог подумать!
– воскликнула Гурьева, женщина из бухгалтерии, очень простая на язык.
– Неужели нельзя подумать?
– галантно спросил я ее.
Она оценила меня взглядом, словно впервые
– Можно...
– Спасибо.
А Костик, улыбаясь, спросил:
– Нет, а как это делается вообще?
– Что?
– Ну, такая женщина - и ты!
– Если отбросить социальные и другие причиндалы, она просто женщина, я просто мужчина.
– Это ты прав!
– одобрил Костик.
17
Пока я раздумывал, позвонить ли Ирине, она позвонила сама и назначила встречу в "...". Это подвальный клуб-ресторан на Никольской, там большей частью обретается небогатая молодежь интеллектуального пошиба.
Мы конспиративно сели в углу, она, как всегда, была в темных очках, я тоже напялил очки шпионского фасона: "я тебя вижу, ты меня нет"; при покупке они мне понравились возможностью незаметно и безнаказанно наблюдать за людьми.
Я огляделся.
– Тут всегда народ, есть места тише.
– Зато этот народ не смотрит телевизор и не читает желтых газет.
– А Интернет? Мне вот сын сообщил, он там увидел. И просил, кстати...
– Знаю! Просил о встрече. Чтобы сказать мне, что я ему не нужна. Сколько можно?! Ладно, давайте о деле.
Ирина рассказала, что у нее с утра был неприятный разговор с телевизионным начальством. Она ведь в определенным смысле лицо канала. Его репутация. Его респектабельность. Это лицо должно быть безупречным, ибо у канала большие планы, он стремится из дециметрового стать метровым и вещать на всю страну. Дециметровые девочки и мальчики могут в эфире фигурять голыми животами, татуировками, пирсингами, могут хихикать и отпускать уличные словечки; Ирина - категорически не может. Ее имидж оригинален: радость жизни, сексуальность, но при этом деловитость и серьезность.
– Сексуальная деловитость?
– уточнил я.
– Или деловитая сексуальность?
– Вы хамите или шутить пытаетесь?
– Извините.
Так вот, продолжила Ирина. Здоровый, приличный скандал, сказало ей начальство, никогда не помешает. Ну, то есть, когда, например, все знают, что ведущая собирается замуж. Но что-то разлаживается. Не сошлись характерами. Или милый изменил. Вся страна сочувствует ей. Нажимают на кнопку канала, чтобы увидеть на ее лице следы переживаний. И так далее. Нездоровый скандал тоже вызывает интерес, но у него иное качество. Привлечение зрителей еще не всё. Важно привлечь серьезных инвесторов, рекламодателей, участников передач и т.п. На канал с подмоченной репутацией солидные люди не придут. Здоровый скандал, резюмировало начальство, мы всегда поддержим, мы даже, если нужно, его организуем. А вот скандала мелкого, мутного, глупого надо чураться. Если же он уже случился, надо что-то делать, надо его микшировать. Или, возможно, использовать во благо, превратив в здоровый. Неплохо бы встретиться со вторым его участником, сказало начальство.
– Вам еще не звонили?
– спросила Ирина.
– Нет.
– Думаю, позвонят и позовут. Поэтому я и попросила о встрече. Вы должны понять, что многое от вас зависит. Они будут делать различные предложения...
– Какие?
– Не знаю. Но я вам советую: говорите, что вы хотите опровержения. Сами вы от газет ничего не добьетесь, а канал в силах помочь. Пусть дадут опровержение или просто опишут все так, как было. Вы работаете в издательстве, вам захотелось издать мою книгу, вернее, уговорить меня написать книгу.