КАДРИ
Шрифт:
– Смотрите, лебеди!
Подняв голову и заслонив рукою глаза, мы увидели, как над нами проплыли клином большие птицы. Временами эти птицы переливались серебром. Малыши, увидев птиц, умолкли. В этой тишине мы услышали непривычные, непередаваемые голоса. Это было не пение, но и не крик. Словно синее бездонное небо само издавало эти звуки, такие странные и волнующие. Медленно проплыли царственные птицы, исчезнув за высокими елями Береговой кручи. Но еще некоторое время в ушах у нас звенели эти голоса, а в душе веяло простором. И я почему-то вдруг остро ощутила, что такое свобода, что такое безграничная радость.
Откуда
Малыши уже давно щебечут вокруг Урмаса, засыпая его вопросами, и я краем уха слышу, как Урмас рассказывает им о преданной дружбе лебедей, о том, что если погибнет один из них? то и другой убивает себя. Сама я стою словно во сне. Все кругом стало еще красивее. Каждая снежинка превратилась в сверкающую звездочку, и деревья на берегу притихли, словно боясь уронить свои прекрасные белые шубы. А внизу, у горизонта, готовясь к зимнему сну, лежит уставшее от осенних бурь море...
Мы снова поднялись на гору, надеясь отсюда еще раз увидеть на минутку лебедей. Я все вглядывалась в небо. И Урмас тоже. Потому-то мы и не спохватились сразу, когда это случилось. Уже после мы услышали от других, что Энту на этот раз избрал своей жертвой малыша в шапке с помпончиком – мальчуган пришел сюда поглядеть, как катаются старшие. Что там наговорил Энту, чем обидел карапуза, не знаю – я лишь увидела, как он с такой силой толкнул его вниз, что тот успел только вскрикнуть, а потом понесся на своих лыжах под уклон с самого высокого места Береговой кручи. Сперва было даже смешно смотреть, как он вертится и машет руками, пробуя затормозить, но у него ничего не вышло, и он мчался прямо к краю обрыва. Я услышала, как Айме крикнула: «Сейчас он упадет!» – а мальчонка уже свалился с обрыва и покатился вниз, словно куль, пока не застрял в чаще кустарника у развалин. Там он и остался – маленький, неподвижный комочек. Ах, как было жутко! В первую минуту мне хотелось закричать и убежать, а в следующую – помчаться на помощь. Но, пока я думала, как бы это сделать, Урмас уже лег животом на свои большие санки и оттолкнулся ногой. Я закрыла глаза от испуга. Теперь и Урмас расшибется! Близнецы заплакали:
– Умми! Умми!
– Не бойтесь... Умми большой. Умми не упадет. Умми хочет помочь малышу.
Ловко правя санками, Урмас чудом сумел объехать самое опасное место и подкатил к мальчику. Тут и Рейн с другими ребятами начали спускаться на лыжах. Что было дальше, я не увидела, потому что посадила малышей на санки Хелле и повезла их по дорожке вниз. Когда мы подъехали, Урмас и Рейн уже укладывали плачущего мальчика
– Беги скорее на шоссе, останови какую-нибудь машину. А мы пока потихоньку повезем его.
Лыжники понеслись на шоссе, взметая на поворотах тучи снега.
Я оглянулась. Самого Энту и след простыл. У всех были испуганные лица. Один Урмас оставался с виду спокойным и осторожно тащил санки, каждую минуту оборачиваясь к мальчику.
– Скоро уже на дорогу выедем, – успокаивал он его. Мы еще и доехать не успели, как увидели, что двое взрослых бегут к нам навстречу.
– Что у вас тут стряслось? – спросил один из них и, увидев мальчугана, обратился к Урмасу: – Наверно, кто-нибудь столкнул его с горы?
Урмас ответил:
– Я не видел.
Мы подошли к машине.
Взрослые осторожно уложили в нее мальчика и попросили, чтобы кто-нибудь из нас поехал с ними. Поехала Имби.
Мы глядели им вслед расстроенные.
Возвращаясь в город, все говорили о случившемся. Айме вдруг сказала:
– Ну, теперь Энту непременно выгонят из школы.
– Неизвестно, – усомнился Рейн. – Никто ведь не узнает, что это сделал Энту.
– Но они спросят у Имби, –сказала Айме.
– Не думаю, чтобы Имби сказала. Имби не доносчица, – возразил Рейн.
– Да разве это донос? – удивилась Айме. – За такой поступок Энту должен быть наказан. Он вообще такой противный, что я бы его в тюрьму посадила. Может, и посадят. И никакой это не донос!
Рейн с усмешкой пожал плечами:
– Поступай как знаешь. Начнут спрашивать, вот тогда ты и выложишь все.
– Я? – испугалась Айме.– Почему обязательно я? Нет, я ничего не скажу. Даже Урмас солгал, когда его спросили.
– Когда это я солгал?
– Ну, когда у тебя спросили, кто толкнул малыша.
– Я сказал, что не видел, и ведь это правда. Только когда вы заверещали, я заметил, как он летит вниз.
– Ну, и что из того? – пожала плечами Айме. – Просто все вы боитесь Энту, и потому никто не посмеет сказать.
– Никто его не боится, но я ни на кого никогда не жаловался и на Энту тоже не стану жаловаться, – сказал Рейн.
– Конечно, жаловаться не стоит, – согласился с ним и Урмас.
– К тому же Энту вовсе не думал, что случится такое несчастье, – добавила и я.
Но это, как видно, не понравилось Урмасу.
– Так ты еще защищаешь его! – бросил он мне.
Я смутилась. Чего же он в конце концов хочет? Жаловаться нельзя, защищать тоже нельзя. Но ведь ясно, что этого дела так не оставят.
И не оставили. Сегодня вся школа гудела, словно растревоженный улей.
Утром позвонили из больницы. Имби первую позвали к директору. Потом остальных. Сначала нас даже похвалили за то, что мы позаботились о мальчике. Мы узнали, что беда, к счастью, не так велика и что мальчика скоро выпишут из больницы, хотя ему еще придется полежать дома. Потом начались расспросы о том, как это произошло. Кто столкнул?