Кадры решают все: суровая правда о войне 1941-1945 гг.
Шрифт:
Немецкие летчики действовали парами — ведущий и ведомый. Наличие бортовых радиостанций позволяло им расходиться на значительные расстояния и быстро сближаться при необходимости, обмениваться информацией об обстановке, осуществлять сложные боевые маневры, взаимодействовать друг с другом и другими парами, оказывать помощь — действовать в бою осмысленно и тактически грамотно. Наземные пункты наведения помогали им быстрее найти в воздухе противника, занять более выгодное по отношению к нему положение.
Истребители держали связь с бомбардировщиками при совместных с ними действиях, бомбардировщики — с наземными войсками. На всех Me-109 устанавливалась коротковолновая
Всё это — и техническое оснащение, и четко работающую организацию, и адекватную тактику, в советских ВВС еще только предстояло создать, причем в ходе боевых действий, ценой жизней множества пилотов, которых готовили совершенно иначе и к совсем другой войне.
Только в конце августа 1942 года вышло постановление ГКО об оборудовании всех выпускаемых истребителей и штурмовиков приемо-передающими радиостанциями и приемниками из расчета 1:5 (т.е. одна станция на пять машин), а в дальнейшем 1:3. Постановление еще предстояло выполнить, а пилотов — обучить правильно пользоваться радио, обеспечивая скрытность управления. Между тем даже книгу позывных штаб ВВС издал лишь в середине войны.
Германский генерал Ф. Меллентин так писал о боевой деятельности советской авиации:
«Эффективность действий русской авиации не соответствовала ее численности. Потери в опытных кадрах, понесенные в первые месяцы войны, так и не были восполнены, а самолеты серийного производства намного уступали по своим качествам нашим самолетам. Старшие офицеры, видимо, не могли усвоить принципов ведения боевых действий авиации в современных условиях.
Русские фактически не имели стратегической авиации, и те немногие удары, которая нанесла их авиация дальнего действия, не причинили нам никакого ущерба. Самолеты-разведчики углублялись иногда в наше расположение на 50–100 км, но истребители и бомбардировщики редко залетали за линию фронта более чем на 30 км. Это было для нас большим облегчением, так как даже в самые тяжелые периоды войны передвижение войск и грузов в тыловых районах происходило беспрепятственно.
Русская авиация использовалась в основном для решения тактических задач, а начиная с лета 1943 года самолеты русских висели с утра до вечера над полем боя. Организация взаимодействия между авиацией и наземными войсками непрерывно улучшалась; в то же время качественное превосходство немецкой авиации постепенно исчезало. Но в тактическом отношении русские всегда уступали нам, а их летчики не могли сравниться с нашими летчиками». [18]
18
Забавно, но факт: значительная масса отечественных читателей, воспитанная на сказочных сочинениях о советских летчиках, вроде романа «Балтийское небо», до сих пор полагает, что не менее половины «сталинских соколов» умели летать и воевать так, как Покрышкин и Кожедуб.
Аналогичные проблемы испытывали все роды войск. Например, танкисты имели радиостанции только на командирских машинах, а на линейных их не было, что немало затрудняло управление боем.
Для вновь формируемых танковые соединений не хватало экипажей. В танкисты срочно переквалифицировали командиров и солдат из других родов сухопутных войск. При этом на практическую подготовку механика-водителя отводилось всего 5 часов, но многие имели только 1,5–2 часа практики вождения, тогда как в Вермахте — не менее 50 часов.
В результате из-за неопытности экипажей в условиях форсированных маршей случались частые поломки, которые никто не мог устранить; в коротких перерывах между боями офицерам приходилось обучать танкистов самым элементарным навыкам, таким как вождение боевой машины и стрельба из пушки. В СССР неустанно наращивали выпуск танков, а немцы повышали уровень подготовки экипажей.
Если образцы бронетехники снимались с вооружения, немедленно прекращалось производство запасных частей к ней. Вообще производить запчасти в советском производстве было невыгодно, и за это не спрашивали. По этой причине пришлось бросить множество боевых машин.
Боевой устав предусматривал для танковых частей только один вид боя, как в наступлении, так и в обороне, — атаку. Стрельба с места в обороне допускалась в исключительно редких случаях. Как результат — сотни легких танков устремлялись во встречный бой или под прицельный огонь противотанковой артиллерии. Советская бронетехника применялась без разведки местности, без поддержки артиллерии, пехоты, авиации, без учета ее боевых возможностей и назначения.
Так, обстановка диктовала для слабо бронированного БТ-7 соответствующую тактику действий — ведение огневого боя из засад, с использованием естественных и искусственных укрытий, которые давали возможность снизить вероятность попадания вражеских снарядов, одновременно позволяя подпустить танки противника поближе, на дистанцию, когда от 45-мм снаряда не спасла бы и 30-мм броня.
Именно такую тактику англичане применяли в Северной Африке. И условия были схожими: те же танки со стороны немцев и практически аналоги БТ-7 — крейсерские танки — со стороны англичан. Последние отличались даже рядом преимуществ перед советской машиной: более многочисленный экипаж, хорошие приборы наблюдения и средства связи. Однако немцы превосходили англичан все в той же броневой защите. Англичане использовали укрытия из мешков с песком, завалы из камней, иногда просто зарывали танки в песок до башни и получали необходимый эффект — они несли значительно меньшие потери в обороне. К тактике танковых засад советские командиры перешли только осенью 1941 года, после того как было выбито 90% советских танков.
Генерал Меллентин оставил описание танковых сражений начального периода войны:
«В 1941 и 1942 годах тактическое использование танков русскими не отличалось гибкостью, а подразделения танковых войск были разбросаны по всему огромному фронту… Особенно слабое понимание методов ведения танковых боев и недостаточное умение проявляли младшие и средние командиры. Им не хватало смелости, тактического предвидения, способности принимать быстрые решения.
Первые операции танковых армий заканчивались полным провалом. Плотными массами танки сосредоточивались перед фронтом немецкой обороны, в их движении чувствовалась неуверенность и отсутствие всякого плана. Они мешали друг другу, наталкивались на наши противотанковые орудия, а в случае прорыва наших позиций прекращали движение и останавливались, вместо того чтобы развивать успех. В эти дни отдельные немецкие противотанковые пушки и 88-мм орудия действовали наиболее эффективно: иногда одно орудие повреждало и выводило из строя свыше 30 танков за один час. Нам казалось, что русские создали инструмент, которым они никогда не научатся владеть»…