Кадры решают все!
Шрифт:
— Врешь, если бы не видел и не общался, не повел бы нас знакомиться с этим Мамаевым, — заметила я, стаскивая с себя парик и распуская волосы.
— Да серьезно говорю, — вздохнул Сурков. — Имена только знаю. Пили однажды.
— Значит, не желаешь говорить, — вздохнула я.
— Да почему не желаю, я же говорю всю правду, как было, — запротестовал Николай. — Я только с Мамаевым чуть больше знаком, так как он любитель всяких там старинных монет, а у меня несколько штук было. Он, когда узнал, попросил продать, ну я и сбыл их ему. Несколько раз в кафе вместе ходили, а так больше я ничего про него не могу сказать. Честно.
Я не знала, верить ему или же нет. Он одинаково мог говорить как полную правду, так и полную ложь, а проверить это не представлялось сейчас никакой возможности. Конечно, можно было вызвать ко мне Виктора, чтобы он слегка поднадавил на этого паренька, но меня смущало одно «но»: если Сурков знал, что произошло, или хотя бы догадывался, зачем он согласился поехать ко мне домой и не попросил высадить его где-нибудь по пути? Ведь должен же был понимать, что начнутся расспросы и угрозы и не факт еще, что удастся все скрыть. Может, он действительно не в курсе дел?
— Где можно найти всех этих ребят? — поинтересовалась я.
— Адресов я не знаю, — снова сказал Сурков. — Но знаю, что они очень часто ходят в один мужской клуб. Мы там были с Кириллом пару раз, но нам не особо понравилось. Скучно без девушек.
— Что за клуб? — насторожилась я.
— Называется «Свободный парень», кажется, туда собираются одни холостяки, по крайней мере, мне так показалось, — ответил Николай.
— А как занесло туда вас?
— Точно не помню, кажется, какие-то мужики из нашего района с собой позвали, ну, мы отказываться не стали и пошли. Там заполнили какую-то анкету, и нам выдали клубные карты.
— Она у тебя с собой? — полюбопытствовала я.
— Да нет, зачем мне ее таскать, — пожал плечами Сурков. Затем внимательно посмотрел на меня, потом на Маринку и спросил: — Вы что, действительно какими-то там расследованиями занимаетесь?
— А то ты еще не понял, — усмехнулась Маринка, а я заметила:
— И что бы мы ни делали, вы все время нам все карты путаете. Невольно приходит мысль, что вы все повязаны.
— С кем?
— Это мы пока еще не выяснили, — ответила я. — Но обещаю, обязательно докопаемся до истины.
— Вы чокнутые, — сделал нам комплимент Сурков. — Точно чокнутые. Я вообще не понимаю, чем вы занимаетесь и зачем.
— А тебе и не нужно понимать, — опередила меня Маринка. — Иди лучше домой да спать ложись.
— И никому обо всем, что сегодня произошло, иначе пожалеешь, я тебе это обещаю, — предупредила его я.
Сурков неопределенно повел плечами, снова посмотрел на нас, как на полоумных, и пошел к двери. Маринка отправилась его провожать, а я осталась в комнате одна.
«Клуб холостяков? Что-то необычное. Никогда раньше о нем не слышала. Интересно, чем там занимаются и почему туда ходят все замешанные в деле Бабенковой парни? Нужно бы это проверить, но каким образом? Не переодеваться же мне в мужчину — с этим может и не прокатить, да и рискованно. Нет, нужно что-то иное».
— Ну вот, из-за тебя я снова потеряла парня, — рухнув на подушки, буркнула обиженно Широкова. — Ты все время не даешь мне наладить личную жизнь.
— Не ной, лучше бы спасибо сказала, что я тебя все время спасаю от всяких шарлатанов, — парировала я. — А то потом плакалась бы всем, что не заметила очевидного.
— Ладно, — вздохнула Маринка. — Может, он еще и ничего не понял и не откажется дальше со мной встречаться. Ты лучше скажи, что теперь делать намерена?
— Понятия не имею. По идее, следует искать тех двоих, и где их искать, мы примерно знаем. Осталось только придумать, кого заслать в тот холостяцкий клуб.
— Что значит кого, все трое наших мужчин, полные холостяки, — хихикнула Широкова на это.
— Ромка мал, Кряжимский стар, — начала перечислять я. — А Виктор… Стоп, а ведь действительно туда можно будет отправить Виктора.
— Ага, а что он там, такой немой, делать-то станет? — усмехнулась Маринка.
— Наблюдать и слушать, — пояснила я. — И потом, когда необходимо, голос у него очень даже появляется. Так что не сбивай, Виктора мы туда и пошлем.
— Когда? Завтра? — переспросила Маринка. — Еще один день пройдет впустую.
— Не понимаю, к чему ты клонишь? — покосилась я на нее.
— К тому, что этот самый клуб наверняка как раз сейчас уже и открылся, — заметила Широкова важно. — Время-то вечернее.
— А что, ты совершенно права, — согласилась я. Затем торопливо пододвинула к себе телефон и начала звонить Виктору.
Тот снял трубку почти сразу и что-то пробубнил в нее. Я не стала выяснять, что это было, а сразу произнесла:
— Виктор, ты нам срочно нужен. Приезжай побыстрее ко мне домой и захвати с собой все свои шпионские причиндалы на всякий случай.
— А это-то ему зачем? — слушая меня, спросила Маринка.
Я отключила телефон, тем более что Виктор сказал, что скоро будет, и пояснила:
— Думаю, что не помешает поставить там парочку жучков, а потом, на досуге, послушать, что в том клубе вообще происходит.
— Ну, выясняйте, — зевнула Маринка и тут же добавила: — А я, пожалуй, пойду посплю, все равно от меня больше ничего не требуется сегодня.
Я не стала возражать, а просто перебралась в кухню, чтобы там подождать Виктора. Сварив себе кофе, выпила одну чашку, но сразу почувствовала, что ужасно голодна и что не помешало бы вообще-то нормально поесть. Я открыла холодильник и стала изучать его содержимое. Съестного было немного: несколько яиц, две сосиски, банка майонеза и какой-то кетчуп. Решив, что этого вполне достаточно, я положила все на стол, поколола яйца на сковороду, сосиски поставила отвариваться и начала резать хлеб.
Когда яичница была готова, я поставила ее на стол, а вареные сосиски вложила между двумя кусками хлеба, которые предварительно смазала майонезом и кетчупом. Подходящих для хот-дога булочек у меня не было, но когда хочется есть, сойдет все, что имеется в наличии. Покончив с приготовлениями, я облегченно вздохнула и села на стул, когда из соседней комнаты донесся Маринкин голосок:
— Оля, ты что, ешь, да?
— Вроде того, — неопределенно отозвалась я. — А ты же, кажется, спишь?
— Пытаюсь, но когда так вкусно пахнет, сон ну никак не идет, — и она показалась в дверях кухни.