Кафе «Жизнь»
Шрифт:
– Тётушка Молли, мой анкетный лист ещё у вас?
– Конечно, дорогой. Ты решил вопрос? – Молли с мягкой тоской роется в кармане шали, выуживая абсолютно гладкую бумажку.
– Да, решил. – Андрес упрямо сжимает губы в тонкую полоску, повторяет как мантру название института и факультета.
Ручка быстро скользит, оставляет аккуратные буквы в строчках, рассказывает о принятом решении. Молли сжимает плечо Андреса, печально смотрит и забирает пыльную зелёную кружку с отбитым бочком. Шаркающие шаги удаляются, оставляя Андреса наедине с сожалениями. Одинокая слеза едва касается бледной щеки и тут же вытирается крепко
– Тётушка Молли, я ведь поступаю правильно?
– А что, по-твоему, правильно? – Молли не уходит, роется в многочисленных карманах, будто что-то ищет.
– Когда все счастливы – это правильно? – Андрес спрашивает, оттягивая момент, когда придётся хлебнуть мерзкий напиток.
– Тю, разве кто-то один может сделать счастливыми всех? – Молли придвигает стул поближе к столу и величественно садится.
– Нет, но можно же попытаться? – Андрес вертит ручку в пальцах, смотрит на взбитую пенку в кружке.
– Зачем?
– Что?
– Зачем пытаться? – уточняет Молли, видя растерянность собеседника. – Можно плыть по течению, сложив вёсла в лодку, совершенно не зная, куда приведёт тебя жизнь. Можно грести веслом против течения, просто борясь с обстоятельствами и жизнью, доказывать, что достаточно силён и вынослив. Можно грести, складывать вёсла, снова грести и снова складывать. Можно спланировать всё и потратить половину жизни на расчёты, размышления, но потом сесть на мель через десяток миль. А можно просто идти по воде, потому что никогда не думал, что нужно бороться и куда-то плыть.
– Вы снова говорите загадками, – давит улыбку Андрес, поднося кофе к губам. Морщится.
– На то я и старушка, – смеётся Молли, складывая руки на круглом животе.
– Наверное, я гребу против течения, да? – Андрес спрашивает нервно, неуверенно, как двоечник, отвечающий на сложный вопрос.
– Ты плывёшь по реке так, как выбираешь сам. – Молли подмигивает мальчишке, отражающемуся в стёклах её очков, и встаёт, откликаясь на очередной звон колокольчика.
Только с уходом старушки, Андрес замечает, что золотистые чуррос сменились кусочком яблочного пирога. Он разглядывает маленькие коричневые точечки-вкрапления корицы, небольшие кубики яблока, воздушное хрустящее тесто, но не видит их. Кислая сладость выпечки кусает язык, возвращает вкус жизни. Андрес морщит нос, украдкой косится на Молли, которая о чём-то радостно болтает с высоким блондином, похожим на того самого крутого агента 007. Дышит.
– Давай, соберись, ты не должен жалеть, – убеждает он себя, поглаживает синие буквы, будто пытается соскрести ногтями слова. Не получается.
Кофе обжигает язык, оставляет три коричневых капли на бумаге. Дышать становится легче от мысли, что лист вот-вот разгорится, обуглится в этих местах, исчезнет. Андрес идёт на сделку с совестью:
– Хорошо, хорошо, если там будет хотя бы десять заказов, то я…
Он замолкает, оставляет лазейку для побега из ловушки собственных слов. Жмурится. Тянется к телефону, запускает светло-зелёную иконку. Поток сообщений обрушивается уведомлениями о продажах, заказах и благодарностях. Веки забывают моргать, красные искусанные губы приоткрываются, дрожащие пальцы не попадают по кнопкам. Кофе остывает, пирог становится сухим и обветренным, пока Андрес на салфетках записывает адреса, имена и заказы.
Шаркающие шаги приближаются, вздымают волнами радость в сердце.
– Тётушка Молли, тётушка Молли! Они… они… – Андрес не знает, как объяснить, рассказать о том, что его выбрали. Купили, заказали, просят ещё. Слова скатываются слезинками по щекам, скользят по шее, впитываются в растянутый воротник.
– Конечно, сынок, – улыбается Молли, убирая на поднос кофе с пирогом. – Всё купили. Да и я себе танцующий наборчик отхватила.
Молли надтреснуто смеётся, выставляя на стол сияющую зелёную кружку с отколотым бочком и такую же зелёную тарелку, полную чуррос, присыпанных пудрой. Вкус горячего шоколада укутывает в знакомое с детства тепло.
– Спасибо, – тихо роняет Андрес, пытаясь стереть остатки неостановимых слёз.
Он торопливо макает чуррос в кружку, забрасывает в рот, погружаясь в воспоминания. Туда, где любят, обнимают, утешают и обещают, что всё будет хорошо. Туда, где верят и считают, что из него обязательно выйдет толк. Туда, где просто можно быть собой и знать, что тобой гордятся. Андрес ест и ест, делает глоток за глотком, пока не обнаруживает пустую тарелку и перепачканное дно кружки. Андрес смотрит на мазки шоколада и видит в них горы, крылья феникса и нежнейший закат.
Ярко-розовый язык торопливо проходится по губам, слизывая остатки сладкой жижи. Андрес осторожно подхватывает стопку исписанных салфеток и летит к стойке, пружинит, подпрыгивает, торопится.
– Тётушка Молли! Сожгите! – Андрес протягивает старушке белый гладкий лист, на котором аккуратно написано название университета.
– Конечно, сынок. Жизнь тебя любит, – прощается Молли ритуальной фразой, одним щелчком пальцев стирая следы ручки с бумаги.
Андрес звенит входным колокольчиком вместо ответа. Спотыкается на каждом шагу, смеётся, вытирает слёзы, пытается не кричать от избытка противоречивых чувств. Бежит домой, влетает в подъезд и замирает возле двери. Тянет руку, но не решается сразу открыть. Улыбка соскальзывает с губ, оставляя наедине с мрачной тревожностью.
Андрес выдыхает, вытирает о футболку вспотевшие ладони и решительно поворачивает ручку. Дверь заперта. Андрес с облегчением хихикает, достаёт ключи и заходит домой. Украдкой проскальзывает в комнату, бросает рюкзак на пол, хватает одну за другой кружки, тарелки, вазы и расцеловывает их. Нежно заворачивает в бумагу, раскладывает вместе с записками по кровати, рисует эскизы новых заказов и никак не может стереть дурацкую улыбку с лица. Не может, пока из прихожей не раздаётся звон брошенных на тумбу ключей.
– Мам? – рыжая голова Андреса высовывается из-за двери.
– Сынок, ты уже дома? – голос Альбы звучит удивлённо, словно ей сложно поверить в такое чудо.
– Помочь? – Андрес выходит из комнаты, забирает у матери пакеты с продуктами и тащит их на кухонный стол.
– Что-то случилось, дорогой? – Альба заходит на кухню следом и не может понять, почему её сын то хмурится, то сияет улыбкой.
Андрес молча качает головой, хватает из пакета мясо, сыр, сливки, ягоды распихивает по полкам холодильника. Альба отбирает у взволнованного сына батон, который тот пытается засунуть в отдел для зелени.