Кафедра
Шрифт:
Ольга Геннадьевна Игонина нервно теребила ручку, откручивая и закручивая колпачок.
Дверь отворилась и вошла секретарша Леночка. Лицо у нее было бледным и растерянным.
— Там это… звонят из больницы… Они говорят, Александр Антонович…
— Что, Александр Антонович? — хором спросили почти все.
— Умер, — произнесла Леночка, пожав плечами. — Может, это другой Александр Антонович?
— Что? Где? — Игонина бросилась к телефону в приемной, схватила трубку. — Алло, алло, говорите! Объясните, что случилось! Назовите фамилию! Так, так! — лицо Ольги Геннадьевны пошло пятнами. Проректора и начальники служб из ректорского кабинета потихоньку переместились в приемную, обступили Игонину.
Ольга
Митя торопливо давил на кнопки телефонной трубки. Звонки срывались, и он нервничал. Своих девчонок он сам вчера отвез на дачу к Викиным родителям, велел сидеть в доме и не высовываться. С него, конечно, потребовали объяснений. Он неумело врал, будто у одной из отчисленных им девиц дружок оказался бандитом и стал угрожать расправой — случай, кстати, вполне реальный, прошлогодней давности, — и теперь он боится за них за всех. И теща, и Вика до смерти перепугались, стали его уговаривать немедленно позвонить в милицию. Он сказал, что давно уже позвонил, милиция на ногах, бандита ищут, Но на это надо время… — в общем, наврал с три короба, и при том — неумело. Теперь, если родственникам придет в голову мысль позвонить в милицию и справиться о несуществующем бандите, то, скорей всего, над ними посмеются, но это бы все ничего, не дай бог, заинтересуются его легендой!…
— Алло, здрасьте, Володю позовите, пожалуйста. Уехал? Очень жаль, извините. Нет, ничего не надо передавать, — Митя пролистал записную книжку и стал набирать еще один номер. Звонил он своим школьным и университетским товарищам.
— Алло, Болека, пожалуйста. Болек, это ты, что ли? Ну, блин, не узнать — басок такой шаляпинский! В общем, базар у меня к тебе совершенно конкретный. Помнишь, мы из батиного ружья на твоей даче по банкам херачили? Не можешь мне одолжить ствол на месяцок, а? Позарез надо. Да так, поохотиться тут, туда-сюда. Не можешь? Батя не даст? Блин, жалко! Без ножа, ребята, режете! Да ладно, мне сейчас некогда с тобой базарить, я лучше потом позвоню, — Митя, расстроенный, бросил трубку на диван. Ну, куда он сейчас без ствола? Пугач хотя бы, “газовик”. Еще пара дней, и за ним начнут охотиться, как за каким-нибудь дешевым зайцем. Пойти сдаться ментам, сказать, простите подлеца, приторговывал наркотой, зарвался, а сейчас в завязе. Срочно помощь нужна. Ну да, самого себя всему миру заложить — знают двое, знает и свинья — кому тогда его хлебное замдеканское место достанется? Анне Владиславовне? Рашидику Бектемировичу? Хрена вам! Рашидик? Митя тут же вспомнил, как был в гостях у “мусульманина” и нечаянно заглянул в шкаф. А, может, у него ствол попросить? Ну да, получается, он без спросу в его вещи залез! Ладно, на крайний случай. Покается “мусульманину”, скажет, получилось так. Этому как раз можно все объяснить. А если денег наскрести? Не такая уж эта для него сейчас большая сумма. Ну-ну, знает он все эти бандитские приколы: один раз дашь, все время, как корову, доить будут, пока все восемнадцать штук не выдоят! Нет, как не крути, а та идея, которая ему тогда в деканате в голову пришла, — самая умная из всех! Рискованно, конечно, но… Митя полистал записную книжку, нашел еще один телефон, по которому можно было попытаться добыть ствол.
Митя сидел в деканате под большим настенным календарем, проверял сочинения корейцев. Был шестой час, и декан с секретаршей уже разошлись по домам. Митя ждал звонка от Марата. Ствол он за три дня так и не нашел, а вот полторы тысячи долларов, пятнадцать стодолларовых бумажек, обернутых широкой плотной
Он ждал звонка и вздрогнул от неожиданности, когда телефон зазвонил.
— Алло, деканат. Да, заместитель декана Залесов Дмитрий Алексеевич! — Митя нахмурился: звонила какая-то девица и слезно просила перенести сессию на месяц, мол, она валяется с аппендицитом в своем родном Ангарске. — Девушка, сессия ваша давным-давно закончилась! Вы отчислены, как не явившаяся! — закричал Митя, даже не посмотрев в приказ об отчислении. — Если хотите, документы мы вам вышлем наложенным платежом, — девица тут же расплакалась, и Митя бросил трубку. — Блин, звонят тут всякие суки, когда не попадя!
Телефон зазвонил снова. Митя уже собрался было послать девицу подальше, но на этот раз звонил Марат.
— Дмитрий Алексеевич?
— Ладно, слушай сюда, три года назад, до первого сентября, я, как положено, пришел в “Переменку”, сел за столик администрации и пытался отдать свой долг бармену. Деньги он взять отказался, послал меня подальше и сказал, что все списалось. Можешь у него спросить. Понял?
— Понял-понял, как не понять, — насмешливо сказал Марат. — Только где же мне этого бармена теперь искать?
— Не знаю. Я тебе все честно сказал. Поэтому вины за мной никакой нет. Могу вернуть те полторы штуки, которые брал. Тем более, сейчас это очень приличные деньги. Больше у меня, все равно, нету.
— Да, неплохо ты это все придумал, Дмитрий Алексеевич, — вздохнул в трубку Марат. — А как же мое слово? Выходит, гроша ломаного не стоит? Я тебе пятнадцать тысяч простил, мало? Торгуешься, как на базаре!
— Да нет, это просто милость с моей стороны. Я ведь никуда не пошел, никому ничего не сказал. Хотя мог бы. То, что должен — отдам.
— Ладно, дай подумать, — Марат замолчал.
Митя напрягся, даже привстал со стула, чувствуя, как висок пульсирует рядом с трубкой.
— Нет, Дмитрий Алексеевич, ты хоть и неплохой человек, но мое слово — тоже не хрен собачий. Я с тобой хотел по-хорошему договориться, а ты упрямишься. Раз так — будешь весь долг отдавать.
Митя испугался, что Марат сейчас положит трубку.
— Маратик, погоди-погоди, дорогой! Ну что ты сразу кипятишься, в бутылку лезешь!? Я тоже по-хорошему хочу. Понимаю, тебе сейчас деньги позарез нужны. Я разве отказываюсь? Ну, нету пока трех штук, нету. Полторы есть. Через три дня еще столько достану. Займу, у кого надо. Достану, обещаю. А эти могу прямо щас отдать.
— Э-э, испугался Дмитрий Алексеевич, — засмеялся в трубку Марат. — Ладно, через полчаса за угловым столиком в “Переменке”.
— Лады, — Митя положил трубку, выставил вперед левую руку, растопырил пальцы. Пальцы заметно дрожали. — Я боюсь? — спросил себя Митя и сам себе ответил: — Да, я очень боюсь, но он сам так все решил.
Народу в “Переменке” почти не было, и официантка уже убирала со столов пепельницы. Марат, не сняв дубленку, сидел в углу и пил кофе. Увидев Митю, он приветственно поднял руку.
— Здрасьте, — поздоровался кто-то с Митей.
— Здрасьте, — автоматически кивнул Митя, даже не глянув на здоровающегося. Он неотрывно смотрел на Марата. Подошел к стойке, как обычно взял апельсиновый сок. Сел рядом с Маратом, пододвинул кресло ближе к столику.
— Принес? — спросил Марат, улыбнувшись ему белозубой улыбкой.
— Ясный пень, — почему-то сказал Митя.
— Знаешь, ты мне нравишься, — произнес Марат, глядя ему в глаза. — Нормальный парень. Дом есть, семья есть, власть есть, деньги есть. Я сейчас новое дело начинаю. Не здесь, конечно, в другом месте. Хочешь со мной начать? Если сейчас начнешь, обещаю, будешь со мной на равных.