Каган Русов
Шрифт:
Недовольный Ингер разослал дозорных по всей Смоленской земле и вскоре получил о Рогволде точные сведения. Княжич действительно двигался к Смоленску. Его войско насчитывало пятьсот конных и полторы тысячи пеших. Сил у Рогволда оказалось больше, чем предполагал Ингер, но все же это была не та рать, которую следовало всерьез опасаться. Великий князь, дождавшись конницу, без опаски выступил навстречу обнаглевшим викингам.
Рогволд, успевший, видимо, узнать о приближении Ингера, остановился на краю густого леса в дне пути от Смоленска. Окапываться и огораживать свой стан он не стал, проявив редкостную для викинга беспечность. Князь Ингер решил воспользоваться оплошностью врага и атаковал стан Рогволда с ходу, не дав своим людям передышки. Превосходство киевлян было пятикратным, и великий князь не на мгновение не сомневался в своей победе. Полутора тысячная фаланга Рогволда при
– Измена! – крикнул княжий мечник Доброга и тут же упал на земь, сбитый копьем боярина Венцеслава. Ингер узнал братана князя Мала и обнажил меч, стараясь воодушевить своим примером разбегающихся пехотинцев. Увы, никто не бросился на помощь старому князю. Только гриди-телохранители встретили грудь в грудь наседающих древлян. Князь Ингер успел осознать, что его предали, но ему не хватило времени для того, чтобы проклясть своих врагов. Копье древлянина угодило Ингеру прямо в глаз, и он рухнул под ноги своего коня мертвым.
Киевляне бежали с поля битвы столь поспешно, что никому и в голову не пришло позаботиться ни о павшем князе, ни о его верных телохранителях, усыпавших своими телами весело зеленеющую поляну. Рогволд и Мал беглецов не преследовали. Победа, одержанная столь легко и почти бескровно, повергла в смущение и предводителей, и простых ратников.
– Мечников Ингера похоронить здесь, на холме, - распорядился, наконец, Мал.
– А что будем делать с телом великого князя? – спросил Рогволд.
– Передадим киевлянам, - пожал плечами Мал. – Князь Ингер был великим воином и заслужил, чтобы его проводили с почетом в страну Света.
– Быть по сему, - согласился Рогволд и отвел глаза от плавающего в собственной крови тела великого князя. Радости в душе сына князя Мечидрага не было, хотя о мести Ингеру он мечтал едва ли не всю сознательную жизнь. Но сейчас, глядя в растерянное лицо князя Мала, он вдруг осознал, что победа, одержанная в этой странной битве, славы ему не принесет, а породит лишь новые беды и новую кровь.
Часть вторая
Внук Сокола
Глава первая
Княгиня Ольга
Весть о смерти князя Ингера потрясла киевлян. Город захлебнулся в слухах и предположениях. Многим показалось странным, что киевская рать не понесла ощутимых потерь в этом походе и почти в полном составе вернулась домой. А в битве пали кроме самого князя, только ближние мечники из его телохранителей. Мысль о предательстве сама собой пришла в голову очень многим людям. Вслух назывались и имена предателей, а патрикий Аристарх в этом позорном ряду оказался первым. На него стали косится не только простолюдины, но и многие бояре, не участвовавшие в походе. И хотя сам Аристарх клялся и божился, что не был на поле брани, а оставался все это время в Смоленске, по случаю сильнейшей простуды, верили ему немногие. А тут еще воевода Велемудр вместе со своими варягами неожиданно для многих ушел в Полоцк к князю Рогволду, подтвердив тем самым, что дыма без огня не бывает. Впрочем, этот уход послужил Аристарху скорее во благо, чем во вред. Именно на воеводу Велемудра ближники убитого князя стали валить всю вину за неожиданное и позорное поражение, повлекшее за собой такие беды. Велемудр был чужаком в Киеве, а потому многие, если не все, поверили в его виновность. И вспыхнувшие было страсти понемногу улеглись, уступив место растерянности. Патрикий Аристарх, пользуясь удачно сложившимися обстоятельствами, собрал городское вече, где предложил в качестве великого князя Киевского младшего сына Ингера Вратислава. Предложение было смелым, учитывая то обстоятельство, что наследником погибшего князя многие в Киеве считали княжича Святослава.
– А где тот Святослав? – надрывался с лобного места боярин Семага. – Может, он уже сгинул в чужом краю. Киеву и Руси нужна голова, иначе захлебнемся в кровавых усобицах.
В словах боярина Семаги была своя правда. Киев занимал первое место среди городов Руси, получая с этого немалый прибыток. И вот так, за здорово живешь отдавать первенство другим, киевлянам не хотелось. А ведь такое вполне может случится, если о своих правах заявят Рогволд Полоцкий и Мал Древлянский. Да и новгородцы с радимичами тоже молчать не будут.
– А ромеи? А хазары? – продолжал гнуть свое Семага.
– Разве ж они оставят нас в покое?
Нельзя нам без князя киевляне.
– Так ведь мал Вратислав, - крикнули боярину из толпы. – Какой с него толк?
– При малом князе правительницей станет княгиня Ольга, - пояснил Семага. – А опекать его будет воевода Свенельд, один из первых ближников покойного князя Ингера.
Про Свенельда никто из киевлян худого слова не сказал. Гожий был воевода, чего там. Да и княгиня Ольга женщина далеко не глупая и в поведении строгая. На лобном месте держится с достоинством, на народ смотрит приветливо, да и сынок у нее на руках – кровь с молоком. Ну и чего тут, спрашивается, выбирать, коли выбирать не из кого?
– Быть Вратиславу великим князем Киева и всей Руси, - громко выкрикнул Семага.
– Любо, - дружно, но без большой охоты отозвалось киевское вече.
С плеч патрикия Аристарх словно гора упала, и такая легкость в теле образовалось, кажется взмахнул бы руками и полетел над стольным градом Киевом. В чувство Аристарха привел Семага, буркнувший недовольно:
– Ты погоди радоваться, боярин, все еще только начинается.
Того же мнения придерживалась и княгиня Ольга, пригласившая ближников для совета. Собрались не за бражным столом, как это частенько бывало при князе Ингере, а в большом зале, где прежде принимали послов из чужих земель. Ольга сидела в кресле на возвышении, все остальные разместились на лавках поодаль. Ближе всех к княгине сел патрикий Аристарх, потом – Свенельд, далее боярин Семага, за ним Фрелав, за варягом разместились бояре Нестор, он же Гранислав, и Василий, он же Яромир. Последние двое были христианами из окружения Ольги, никогда прежде в ближниках великих князей не ходившие. Такое их возвышение могло не понравится многим боярам, придерживавшихся старой веры, и патрикий Аристарх решил при случае намекнуть княгине, что столь явное предпочтение, отдаваемое христианам перед язычниками может стоить ей очень дорого.
– Первое, что нужно нам сделать, бояре, это похоронить с честью великого князя Ингера, - сказала Ольга. – Боярин Семага поедет в Искоростень и договорится о выдаче тела с князем Малом. Обещай ему что угодно, боярин, но тело Игоря привези.
– Сделаю, княгиня, - с готовностью кивнул головой Семага.
– Князь Мал самый опасный из наших врагов, бояре, - продолжала Ольга, не повышая голоса. – За ним стоят волхвы Велеса, которые будут проталкивать его на великий стол, не считаясь ни с вечевым словом, ни с дедовскими обычаями. Кроме того, я не могу ему спустить смерть мужа, князя Ингера. Князь Мал должен умереть.
Патрикий Аристарх счел нужным поморщиться при этих словах сестричады. Конечно, Ольга права в своих опасениях. Князь Мал был сыном Никсини и внуком Олега Вещего и вполне мог претендовать на киевский стол в виду малолетства князя Вратислава. Но на месте княгини Аристарх не стал бы вот так прямо, пусть и в ближнем кругу, требовать его смерти. В конце концов, Ингер ведь не из-за угла был убит, а по славянскому обычаю, за павших в битве не мстят. Однако вслух никто княгине Ольге не возразил. Похоже, бояре присматривались к правительницы и еще не совсем понимали, как следует относится к ее словам. То ли считать их руководством к действию, то ли простым пожеланием, на которое можно рукой махнуть. Разумеется, все бояре, собравшиеся в зале, знали Ольгу много лет, но одно дело жена великого князя и совсем другое – полновластная правительница многих земель. Правда, насчет полновластия еще думать надо. У всех, сидящих в этом зале, были большие сомнения по поводу того, признают ли власть княгини Ольги новгородцы, кривичи, радимичи, северцы, дреговичи, уличи и прочие племена, подвластные Киеву. Мало заручится поддержкой киевского веча, надо еще доказать всей Руси, что ты способна не только подолом трясти, но и править обширными землями, окруженными многочисленными врагами.