Каган Русов

Шведов Сергей Владимирович

– Здрав будь Святослав великий каган русов.

Это сказало свое слово Большое Вече Руси и Хазарии. Сбылось пророчество волхвов Световида, сделанное боле ста лет тому назад - Сокол восторжествовал над Гепардом. Внук Воислава Рерика стал каган Великой Руси.

– И куда мы теперь? – тихо спросил ган Аршак.

– В Византию, - сверкнул глазами Натан. – Возможно, с помощью ромеев нам удастся хоть что-то поправить.

Глава восьмая

Заговор

Магистр Константин отказывался верить собственным ушам – Великая Хазария соперница Великой Византии на протяжении многих сотен лет пала словно сгнившее дерево от удара великана-варвара.

– Ну, не такой уж он великан, - усмехнулся уважаемый Натан. – Каган Святослав человек среднего роста, но далеко не среднего ума.

Рассказы беглецов из Итиля потрясли не только магистра Константина,

но и едва ли не всех обывателей столицы Византии. Из Хазарии бежали не только иудеи, но и христиане, разнося по всей Ойкумене страшные слухи о северных варварах, разгромивших в течение года одно из самых мощных царств на земле. Война в Хазарии еще тлела, кое где в пограничных крепостях еще держались гарнизоны, но все уже понимали, что победа останется за Святославом, каганом новой империи, поднимающейся на руинах прежнего мира. Византии Русский каганат не сулил ничего хорошего. Это понимали все жители Константинополя, от патрикиев до бродяг. И только один человек назвал падение Хазарии забавным казусом. Звали этого человека Романом и на беду всей Византии именно он был ее императором. Вот ведь породили Константин Багрянородный и Елена Лакопина сыночка. Император Роман за краткий срок своего правления успел надоесть всем – и великим мира сего и малым. Нельзя сказать что на престоле Византии сидели только праведники. И среди прежних императоров попадались люди с причудами. Но Роман сын Константина решил, видимо, переплюнуть предшественников и стать вместилищем всех мыслимых и немыслимых пороков. О его женитьбе на потаскушке Анастасо никто из подданных уже не вспоминал. Ибо на фоне буйного мужа прелестная Феофано смотрелась сущим ангелом. Правда, ходили слухи, что это именно она отравила императора Константина и свою свекровь Елену, но, похоже, это была просто клевета. Можно подумать, что в императорском дворце больше некому подсыпать отраву порфироносным повелителям. Может, сам Роман и отравил. Надоело ему слушать проповеди отца и матери, кои без конца сокрушались по поводу бесчинств, устраиваемых в городских притонах единственным сыном. Так или иначе, но, похоронив, родителей Роман окончательно закусил удила. Оргии, которые он устраивал на улицах столицы заставляли краснеть даже совершенно бесстыдных людей. Неслыханное дело – взроптали даже содержатели притонов, кои прежде души не чаяли в наследнике престола. Кто же знал, что из веселого гуляки вырастет подобное чудовище. Роман глумился не только над людьми, но и над христианскими святынями, устраивая в храмах непотребные действа, главным заводилой в которых был некий Иосиф, изгнанный из монастыря за противоестественные наклонности и развратное поведение. Когда этот Иосиф стал любовником императора, терпение лопнуло и у прекрасной Феофано, прежде довольно спокойно взиравшей на сексуальные проделки распутного мужа. Монах-расстрига в два счета выжил красавицу Феофано из опочивальни мужа. А такого женщины не прощают никому. Бесчинства бывшего монаха Иосифа не на шутку встревожили влиятельных патрикиев, которые с удалением Феофано потеряли едва ли не единственную возможность влиять на окончательно распоясавшегося императора Романа. Дела в империи шли все хуже и хуже и даже победы над арабами, одержанные блистательным полководцем Никифором Фокой, не могли скрыть сего прискорбного факта. Великая Византия могла повторить судьбу Великой Хазарии и пасть под ударами варваров раньше, чем вечно пьяный император осознал бы суть происходящего. И если в более благополучные времена Византия могла себе позволить иметь на престоле дурака и развратника, то в нынешней непростой ситуации требовались быстрые и решительные меры. Сегодня опасность империи угрожала не только с юга, но и с севера. Да и на западных границах дело обстояло совсем не так, как этого хотелось бы константинопольским патрикиям. Франкский король Оттон с помощью беспринципного папы Иоана водрузил себе на голову корону императора Западной римской империи и ныне дерзил говорить от имени всего христианского мира. А Византия практически ничего не могла противопоставить грозному воителю, уже косившему глазами на ее исконные земли. Терпеливый и мудрый патриарх Полиевкт в частной беседе с патрикиями Константином и Иоанном прямо сказал, что далее такое положение просто нетерпимо. И что пора бы уже влиятельным людям образумить зарвавшегося императора.

– Патриарху легко говорить, - вздохнул епарх Константинополя Сисиний, - а гвардия, между прочим, души не чает в Романе.

– Бездельники и пьяницы, - обругал гвардейцев патрикий Иоан.

– Если гвардия поддерживает императора, - негромко заметил магистр Константин, кося при этом глазами на патрикия Александра, - то, возможно, есть смысл обратится к армейским командирам.

Патрикий Александр был отцом победоносного Никифора Фоки и уже хотя бы в силу этого обстоятельства пользовался немалым влиянием в Константинополе. Другое дело, что Александр, коему уже перевалило за шестьдесят, не был новичком в политике и не собирался бить ноги за чужой интерес.

– Неумеренное питие, которому предается император, а также разгульная жизнь, чреватая болезнями, уже подорвали его здоровье, - начал издалека патрикий Аристарх, поглаживая между делом морщинистую щеку. – Я думаю, никто не удивится, если его вдруг хватит удар. Но перед нами, патрикии, в этом случае встанет очень серьезная проблема. Наследник Романа еще очень мал, а императрица Феофано слишком молода и неопытна, чтобы мы могли ей доверить управление государством.

Первым сообразил, куда клонит старый интриган, паракимомен Иосиф Вринга, близкий друг и доверенное лицо императрицы. Никто из патрикиев, присутствующих во дворце магистра Константина, не сомневался, что Феофано к власти протолкнул именно старый евнух, но, разумеется вслух об этом никто не говорил.

– Ты собираешься отстранить от власти наследника Василия и императрицу Феофано? – строго глянул прямо в глаза Александру Иосиф Вринга.

– Василию только семь лет, Феофано нет еще и тридцати, - пожал тот плечами. – Армия не станет совершать переворот, чтобы привести к власти несмышленого мальчишку. Это было бы безумием, патрикии, вы понимаете это не хуже меня.

Боялся патрикий Александр, естественно, не малолетнего наследника и даже не хитроумную Феофано, а ее высокомудрых покровителей в лице паракимомена Вринги и магистра Константина, возвышение которых никак не отвечало его интересам. Все патрикии отлично понимали, что требуется компромисс между двумя соперничающими вокруг императорского трона партиями, но пока что никто не брал на себя смелость, сделать первый шаг навстречу извечным соперникам.

Уважаемый Натан, скромно сидевший в углу огромного зала, в разговоре патрикиев не участвовал. Хотя, разумеется, ромеи прекрасно знали, что в лице итильского купца они имеют дело с человеком умным и хорошо осведомленным о делах, творящихся в Ойкумене. Увы, осведомленный Натан не смог помешать северным варварам утвердится в родном городе, и поэтому уважение, которое прежде испытывали к нему гордые патрикии, сильно подувяло. Тем не менее, итильский купец рискнул поделиться с ромеями кое-какими мыслями о грядущих событиях как в самой Византийской империи, так в землях, ее окружающих.

– Есть все основания полагать, благородные патрикии, что Святослав, подчинив себе Хазарию, двинет свое многочисленное войско в Болгарию.

– А почему в Болгарию? – удивился патрикий Иоан.

– Хотя бы потому, что каган русов Святослав доводится правнуком болгарскому царю Симеону Великому, который, если мне не изменяет память, спорил за византийский трон с адмиралом Романом Лакопином, дедушкой нынешнего императора.

– И что с того? – нахмурился паракимомен Вринга.

– Я это к тому, уважаемый Иосиф, что правнук вполне способен сделать то, что не удалось его прадеду.

– Варвар на троне Византии! – возмутился патрикий Александр. – Чудовищно. Это просто невозможно, уважаемый Натан.

– Еще год назад я думал так же, благородный патрикий, - холодно отозвался иудей.

Взоры всех присутствующих обратились на магистра Константина, который в этот момент почувствовал себя крайне неуютно. Конечно, никто пока не сомневался в преданности магистра делу империи, но кто знает, как обернется дело, когда варвары Святослава вторгнутся в пределы Болгарии или того хуже, пересекут границы Византии. Патрикии очень хорошо знают, что новый каган Руси и Хазарии доводится магистру Константину близким родственником. И это родство они могут припомнить ему в любой момент. Надо действовать и действовать немедленно, дабы в будущем на магистра Константина не упало даже тени подозрения.

– Мне кажется, что прекрасная Феофано имеет сердечную склонность к доблестному полководцу Никифору Фоке, - мягко улыбнулся гостям Константин. – Мне кажется, патрикии, мы не должны мешать естественному ходу событий.

– А какой ход событий ты считаешь естественным, магистр? – нахмурился паракимомен Вринга.

– Вдова, если она молода и хороша собой, вполне может сочетаться повторным браком с понравившимся ей мужчиной, - развел руками Константин.

Патрикий Иоан так и застыл с открытым ртом. Ну магистр, ну хват! Одним махом он переметнулся из партии Иосифа Вринги в партию Александра Фоки. Но с другой стороны – а почему бы нет? Никифор Фока опытный полководец и вполне зрелый человек. Если исходить из интересов Византии, а не отдельных лиц, то лучшего императора в нынешней ситуации просто не найти.

– Ты, видимо, запамятовал, магистр, - оскалился Иосиф Вринга, - что император Роман еще жив, и прекрасную Феофано рано называть вдовой.

– Я прекрасно понимаю, Иосиф, что Никифор Фока в качестве императора устроит далеко не всех в Константинополе, но с чего ты взял, что каган Святослав будет более подходящей кандидатурой? – холодно глянул на недавнего союзника Константин.

– Но Святослав твой родственник?

– Каган русов угрожает не только целостности Византии, но христианской вере. Этот человек язычник, а я не собираюсь приносить жертвы Перуну в соборе Святой Софии, - надменно ответил Константин.