Каганы рода русского, или Подлинная история киевских князей
Шрифт:
Еще один интересный нюанс договора. Вело переговоры и заключало договор с Византией не государство Русь, киевская, новгородская или какая-либо еще, а некий абстрактный «род русский» («Мы от рода русского…» в начале текста). Послы представляют не страну Русь, не государство, а род, племя «русь» (некоторые российские историки любят говорить о неком социуме, этно-социальном слое) и его верховного правителя — ольга русского, переименованного авторами ПВЛ, наряду с другими ольгами-каганами, в «великого князя» и нареченного Олегом. В тексте договора нет упоминания ни конкретной территории Руси, ни ее границ, ни городов. Авторский комментарий компиляторов ПВЛ в статье 907 года, в котором названы города, на которые якобы Олег взимал с греков контрибуцию, не стоит и ломаного гроша. Из перечисленных там городов археологически, то есть вполне объективно, Переяславль возник в самом конце X, а Любеч
Таким образом, представляется наиболее вероятным, что рассматриваемый договор 911 года был заключен между Византией и какой-то причерноморской русью, возможно владыками некого черноморско-азовского полюдья, причем со стороны руси известны имена послов, имена безусловно германского происхождения, но верховный правитель этой руси в договоре остался безымянным. Если принять предложенный выше оригинальный восстановленный текст договора: «…посланные от ольга русского и от всех, кто под рукою его, владык руси…», то безымянный верховный правитель той причерноморской руси ограничился титулом «ольг».
Может быть, этого ольга руси звали Ингельдом, так как именно это имя стоит первым в перечне скандинавов-подписантов в преамбуле договора 911 года, и в то же время этот Ингельд, единственный из этого списка скандинав, не был участником константинопольского посольства 907 года. Два этих факта в совокупности предполагают высокий статус и, возможно, почтенный возраст Ингельда. Также стоит обратить внимание на само имя, в котором первый компонент «Инг-» одинаков с первым компонентом имени следующего за Вещим Олегом правителя руси по версии ПВЛ Игоря (Ингвар), а второй компонент «-ельд» совпадает со вторым компонентом имени бессменного «воеводы» Игоря и его преемников Свенедьда.
Попутно можно заметить, что Свенельд был на самом деле больше чем простым воеводой. О более высоком положении Свенельда можно судить по меморандуму 971 года, подписанном Свенельдом как сподвижником Святослава, а не его подчиненным. Это же косвенно подтверждают авторы ПВЛ, проговариваясь о кровавых разборках детей Свенельда и Святослава, в которых обе стороны фактически выступают на равных.
Итак, договор 911 года нельзя считать доказательством реальности Вещего Олега как конкретной исторической личности. Будучи в какой-то мере собирательным образом ольгов древней руси, в какой-то мере удачливым дубликатом неудачника Игоря, этот персонаж ПВЛ также нашел отражение в древнейшем герое русского фольклора Вольге (Волхе) Всеславьевиче, былины о котором сложились, по авторитетному мнению российского фольклориста В. Проппа, «задолго до образования Киевского государства». В вопросе об этимологии имени героя Пропп выбирает наиболее удобный для себя вариант: «Имя героя, Волх, указывает на то, что родился великий кудесник, волхв», оставляя без внимания гораздо более распространенный в былинах вариант «Вольга», который прямо указывает на исторические прототипы героя былин — русских ольгов, собирательным образом которых в ПВЛ стал Вещий Олег, а в былинах — Вольга Всеславьевич.
Касаясь вопроса об идентичности былинного Вольха и Вещего Олега ПВЛ, В. Пропп писал: «Большинство ученых с полной уверенностью утверждало, что Волх этой былины не кто иной, как Олег. Такая точка зрения должна быть признана совершенно фантастической. Поход Волха на Индию отождествлялся с походом Олега на Царьград, хотя в походе Волха, описанном в былине, нет… буквально ничего, похожего на поход Олега, каким он описывается в летописи». На самом деле, вопреки Проппу, у Вольги Всеславьевича и Вещего Олега много общего. В былине Вольга предстает «чародеем» по той же самой причине, по которой в ПВЛ Олег оказывается «вещим». Оба героя выдуманы, выдуманы и их походы, Вольги в Индейское царство, а Олега — на Царьград, и эти две выдумки, именно как выдумки, вовсе не обязаны быть точными копиями друг на друга. Но образы обоих собирательны и несут одну и ту же идею, что точно подметил сам же Пропп: «Как воин он [Волх. — В. Е.], однако, совершенно не похож на воинов позднейшего русского эпоса — на Илью, Добрыню, Алешу… Русский эпос знает и признает для своих героев только один вид войн — войны справедливые, войны, целью которых служит защита родины от нападения врага… Волх первоначально совершал набег с совершенно иными целями: поход Волха был чисто хищнический». Аналогично деятельность Олега в ПВЛ — тоже сплошное хищничество: походы, захват городов и примучивание, обложению данью соседних племен и народов. «Биография» Вещего Олега в ПВЛ как бы дублирует «биографию» Старого Игоря, а сюжет былины о Вольге отражает особенности деятельности как Игоря, в частности вероломность агрессии против Индейского царства подобно игореву нападению на Самкерц, так и Святослава на Хазарский каганат, поскольку первоначально в былине Индейское царство и было царством Иудейским, то есть Хазарией. На то она и собирательность фольклорных образов. Эта собирательность служит причиной того, что (вновь цитирую В. Проппа): «Враг, на которого надвигается Волх, не имеет определенного исторического лица». Действительно, на кого только не нападали исподтишка за долгую историю викинга всякого рода скандинавские морские конунги, равно как и их собратья русские ольги!
СМУТНЫЙ АБРИС ДИНАСТА
На тых горах высокиих,
на той на Святой Горы,
был богатырь чудный.
<…>
Не ездил он на святую Русь…
Первый в череде правителей Руси по Илариону, то есть основатель династии, Игорь Старый во всех отечественных энциклопедиях представлен как «Игорь Рюрикович, великий князь киевский». Ситуация такая же гротескная, как и с Вещим Олегом. На деле Игорь не был ни Рюриковичем, ни великим князем, ни киевлянином.
О жизни и деятельности «великого киевского князя-Рюриковича» ПВЛ нам поведала совсем мало. Похоже, подобно Илариону авторы ПВЛ извлекали крохи информации об Игоре из доступных греческих хроник, натужно дополняя их собственными фантазиями. Весьма в этом плане показательные первые «летописные» сообщения об Игоре стоит процитировать полностью, благо, они не отличаются пространностью. Однако достойны внимательного и вдумчивого прочтения.
«В год 913. После Олега стал княжить Игорь. В это же время стал царствовать Константин, сын Леона. И затворились от Игоря древляне по смерти Олега».
«В год 914. Пошел Игорь на древлян и, победив их, возложил на них дань больше Олеговой. В тот же год пришел Симеон Болгарский на Царьград и, заключив мир, вернулся восвояси».
«В год 915. Пришли впервые печенеги на Русскую землю и, заключив мир с Игорем, пошли к Дунаю. В те же времена пришел Симеон, попленяя Фракию; греки же послали за печенегами».
Вдумчивое прочтение этой «летописи» не может не оставить впечатления, что авторы ПВЛ ничего не знали о действительном начале жизнедеятельности «Рюриковича» и нашли, отдадим им должное, оригинальный выход, поставив выдуманные «события» начальной биографии Игоря в соответствие аналогичным реальным событиям примерно того же времени в византийских хрониках и привязав свою хронологию к их датировкам. То есть попросту в имеющиеся погодные статьи перевода византийской хроники сделали собственные приписки. В результате Игорь начинает княжить в год воцарения Константина Багрянородного; поход на древлян случается одновременно с походом Симеона на Константинополь; печенеги приходят на русскую землю заодно с их появлением вблизи границ Византии; Игорь заключает с ними мир в тот же момент, когда греки их привлекают в качестве союзников для отражения нападения болгар. Ну, не поразительны ли параллелизм и синхронизм истории игоревой руси и Византии?!
Эти параллелизм и синхронизм сопровождают Игоря до самой его смерти, которую ПВЛ датирует 945 годом. Однако, как справедливо подмечает С. Цветков, «в действительности 945 г. — это всего лишь дата окончания правления Романа I Лакапина (свергнутого в декабре 944 г.)… К слову сказать, смерть вещего Олега (912 г.) точно таким же образом приурочена в летописи к окончанию правления Льва VI. Получается, что летописец, не располагая подлинными данными смерти первых русских князей, «хоронил» их вместе с византийскими императорами, чьими современниками они являлись по русско-византийским договорам».
То есть, совершенно очевидно, что «биографии» Вещего Олега и Игоря в ПВЛ — это сплошь выдумки. Но самое, на мой взгляд, во всем этом поразительное то, что историки, включая только что процитированного Цветкова, несмотря на такие откровенные признания, продолжают строить свои фантастические концепции истории Киевской Руси на основании этих выдумок сочинителей ПВЛ, выборочно извлекая и как бы принимая за чистую монету все то, что так или иначе укладывается в русло этих концепций, но без зазрения совести игнорируя и даже пороча все то, что им противоречит!