Каинова печать
Шрифт:
Читала книжки? Никому из подружек Кларка не пришло бы в голову что-то читать...
Она проложила тропинку из легчайших ласк вниз, к его животу: поцелуи, шепот, теплое дыхание — все это он ощущал кожей, его тело стремилось дать немедленный ответ.
С тех пор как Марк перестал быть ребенком, он никогда не терял головы. Эта женщина совсем недавно мыла его в постели, но он кое-как справился. Сейчас же, чувствуя сквозь шелк рубашки ее пленительное тело, он забыл обо всем на свете.
— Карла... — От волнения перехватило горло. Она была в опасной близости от того, о чем будет жалеть, а Марк не хотел этого. Господи, какая она мягкая и женственная...
— Мм... — Она стала подниматься от живота к груди. Все возражения гасились поцелуями. Она целовала Марка, прижимаясь к нему всем телом и повторяя свое «мм», как будто пробовала какое-то восхитительное экзотическое блюдо.
Ее страсть, такая свободная и непосредственная, сломила решимость Марка. Его руки заскользили по ее бедрам, лаская и сжимая их. Губы нашли друг друга, и Марк ощутил сладость и шелковистость ее языка. У него вырвался негромкий стон; объятия становились все жарче, реальность забылась и осталась только страсть, безумная, неуправляемая...
Его жесткие губы терзали ее рот, руки сжимали податливое тело. Никогда раньше Марк не испытывал такого накала. Его тело становилось все более решительным, а прикосновения — настойчивыми и страстными. Он продолжал сжимать и поглаживать грудь Карлы.
Просто дух захватывает! — мелькнуло у нее в мозгу. Карле казалось, что он ласкает ее всем телом сразу (может быть, потому, что глаза все еще закрывала повязка). Он так искусно показывал свое желание, что пробуждал в ней невыносимо страстный ответ. Для обоих это было подарком судьбы, платой за перенесенные страдания. Карла не поверила себе, когда ощутила внутри жаркую волну. Его налитое кровью мужское достоинство продолжало пульсировать как живое существо. Не отрываясь от губ Марка, она испустила короткий стон. Хотелось соединиться с ним прямо сейчас... но она вовремя вспомнила свое обещание.
Карла теснее прижалась к его груди. Потом ее рука спустилась, скользнула между их переплетенными телами, все ближе к его напряженной плоти. Медленно, неохотно она оторвалась от его рта и начала покрывать поцелуями тело; между тем пальцы продолжали играть в полную обещаний любовную игру.
Марка вновь закружил водоворот страсти, где не существовало ничего, кроме восхитительного тела этой женщины и ее немыслимых ласк. Не надо было прислушиваться к укорам совести, не было необходимости сдерживаться. Все, что от него требовалось, это овладеть Карлой, и как можно быстрее.
— Ты совсем другой, — прошептала Карла. — Ты даже целуешь меня иначе...
Другой... Это слово сначала повисло в воздухе и лишь затем привлекло его внимание. Черт побери! Что он делает?
— Карла, хватит! Перестань! — Я не хочу, чтобы это было так! — Казалось, он пытается закрыть пробкой откупоренную, плещущую пеной бутылку шампанского.
Марк услышал вырвавшийся у нее легкий стон разочарования и снова ощутил волнующий призыв. Его голос стал мягче:
— Я хочу видеть тебя.
Она замерла в его объятиях, а затем медленно выдохнула, словно до этого не дышала.
— Уайтхед, ты хоть что-нибудь помнишь о том, как мы занимались любовью?
Его голова гудела, горло пересохло, напряженное тело горело огнем.
— Почти ничего.
Карла расслабилась. Ее голова лежала на груди Марка, волосы щекотали ему подбородок, гладкие бедра прижимались к его ногам.
— Неужели ты ничего не помнишь? Я хотела, чтобы мы сначала поженились.
— А он... то есть я... не послушал?
Она легла сверху; нежные изгибы ее тела пришлись ему как раз впору и жгли огнем, напоминая о том, что она задумала.
— Вспомни, мы оба решили, что стоит подождать.
Огромным усилием воли Марк заставил себя убрать руки с ее обтянутого шелком зада и голосом, хриплым от желания, произнес:
— Не помню.
Боже! Дай мне сил! Но Карла тоже не страдала избытком терпения. Она взяла его руку и прижала к своей пышной, упругой и округлой груди.
Когда мужская ладонь стиснула мягкую выпуклость, у Карлы вырвался тихий стон, едва не добивший Марка.
— Уайтхед, но ты же так хотел заниматься со мной любовью! Говорил, что никогда не сможешь насытиться... Помнишь?
Даже в темноте Карла разглядела его усмешку.
— Могу себе представить. — При звуке его низкого голоса в ней снова вспыхнуло пламя.
Как бы подтверждая правоту его слов, твердая плоть прижалась к животу Карлы, и она блаженно застонала.
— Уайтхед, ты стал еще соблазнительнее, чем был до аварии. В тебе появилось что-то загадочное.
— Наверное, катастрофа придала мне романтичности.
— Да. Но голос... Он совершенно изменился.
– Карла прикусила его нижнюю губу и промурлыкала: — Не могу передать, как он меня волнует.
Не находя слов, которые могли бы заставить Карлу умолкнуть, и пытаясь справиться с терзавшим его желанием, Марк притянул к губам ее лицо. Объятия мгновенно стали яростными, почти грубыми, и Карла едва не задохнулась. Решив, что она хочет отстраниться, Марк слегка ослабил хватку. Но затвердевшие соски Карлы царапали его через горячий шелк.
— Черт! Я не тот человек, Карла! — Сила собственного желания потрясла его.
Она страстно поцеловала его в уголок рта, словно занимала активную позицию (в общем, так оно и было).
— Уайтхед, ты меня очень любишь?
— Гораздо больше, чем ты меня. — Он решительно отстранил ее и заставил лечь рядом. Надо было сделать так с самого начала. — Радость моя, когда я займусь с тобой любовью, я хочу видеть каждый дюйм твоего тела. Не хочу, чтобы наше восхитительное сражение шло в темноте. — Лаская ладонью упоительные изгибы ее тела, он пытался преодолеть не дававшую вздохнуть мучительную боль в паху. Нельзя было позволить себе разбить ее жизнь в те минуты, которые она считала самыми счастливыми.