Каир. Биография города
Шрифт:
Несколько лет назад, после длительных поисков, мне удалось найти то место около деревни Занин, где стояли войска генералов Краддока, Дойла и Джона Мура. Казалось, что с 1801 года здесь ничего не изменилось, разве что канал, служивший оборонительным заслоном для англичан, теперь совсем занесен илом. Бродя по старой пыльной проселочной дороге, можно легко представить, как молодые английские солдаты (большей частью настоящие мальчишки) загорали на этих полях и ждали, когда придет время штурмовать или осаждать город, а может быть, просто вступить в него без сопротивления.
В Каире генерал Бельяр уговаривал египтян «сохранять верность французам… Иначе их дома будут сожжены, имущество разграблено, дети останутся сиротами, а женщины подвергнутся насилию» (аль-Габарти). Французы убеждали население, что Наполеон успешно высадился в Англии, и по случаю этого «события» устроили праздничный фейерверк в Эзбекие. Одновременно с этим жители города наблюдали другой фейерверк — огонь выстрелов, которыми обменивались англичане и французы через реку у Булака.
Находившиеся на каирской стороне реки турки надеялись, что им удастся овладеть городом раньше англичан. Однако их официальное «вступление» в Каир ограничилось тем, что 25 турецких солдат, не встретив никакого сопротивления со стороны французов, пришли в кафе в квартале аль-Хусейниа, поели вареные бобы и галеты, а затем возвратились в лагерь. Но турецкие генералы были осторожнее и предпочитали выжидать.
Население голодало, так как город был полностью окружен англичанами, турками и мамлюками и привоз продовольствия прекратился. Джон Хатчинсон предложил возобновить действие договора об эвакуации французских войск, подписанного Клебером, и французы охотно согласились. Было объявлено перемирие, и Каир был передан англичанам, туркам и мамлюкам.
Первым в город вступил полковник Стюарт. Он направился прямо к цитадели, но никто не знал, где находятся ключи от ворот, и ему не удалось войти в крепость. Наконец французский офицер, задержавшийся в городе, открыл ворота и пропустил Стюарта и его драгун. Англичане предложили офицеру, который, по-видимому, в суматохе отстал от французской армии, свое покровительство, но он отказался и вышел из цитадели в город, где египтяне забили его камнями. Внезапно перед цитаделью появились турки, которые пришли в ярость оттого, что англичанам удалось их обойти.
Формально Каир теперь снова принадлежал туркам, а не англичанам, и, хотя английские войска удерживали цитадель, над городом был поднят османский флаг. Роберт Вильсон в «Истории британской экспедиции в Египет» (1802) описывает, каким застали Каир англичане. Французы многого ожидали от Каира, а англичане не ожидали ничего и не возлагали на него никаких надежд. Булак оставался в руинах со времени восстания. Сам Каир сильно пострадал. Дом Клебера на площади Бекье (Эзбекие) сохранился, и французы даже не смыли пятен крови на террасе (несколько лет спустя в дни мятежа Мухаммеда Али дворец был разрушен). Как пишет Вильсон, цитадель оказалась жалкой, ничтожной крепостью, а жители Каира отличались немыслимой грязью, «у большинства были больные глаза: толпы нищих, калек и уродов наводняли улицы».
Весьма симптоматично, что в войсках Хатчинсона находилось 448 солдат из артиллерии Ост-Индской компании. Еще важнее тот факт, что Хатчинсон оставался в Каире для того, чтобы «восстановить власть мамлюков». Английские офицеры восхищались — без всякого основания — тем, как мамлюки одеваются, владеют саблями и ездят верхом. Были, конечно, и более веские причины для их восторга. После ухода французов была забыта и их идея строительства канала через Суэцкий перешеек. У англичан была только одна цель: восстановить статус-кво — своего рода феодальный барьер из турок и мамлюков. Но когда Роберт Вильсон ознакомился с Каиром, он заявил: «Можно считать Египет природной сокровищницей, равной по богатствам трем четвертым мира, причем по плодородию почвы он может легко соперничать с Америкой». Восстановление статус-кво диктовалось необходимостью закрыть подступы к Индии, но Вильсон понимал, какую ценность приобрела Англия, захватив Египет, и весьма сокрушался, что Египет не превратили немедленно в колонию, с тем чтобы официально установить в нем власть англичан, а не турок. Но безопасность Индии стояла на первом месте, и власть «расшатанной Османской империи» (Вильсон) и мамлюков была восстановлена, чтобы еще раз поддержать этот барьер на пути к Востоку в феодальном мраке и невежестве.
13 статей договора о капитуляции предоставляли французам 50 дней, чтобы убраться из Египта. Французы вырыли тело генерала Клебера и по неизвестным соображениям увезли с собой и скелет его убийцы Алепина. Однако Мену оставил в Египте свою жену-мусульманку и сына и вписал в договор о мире просьбу к шейхам каирского Дивана взять на себя заботы о его семье (о судьбе семьи Мену и его потомков ничего не известно).
Едва французы ушли, пишет аль-Габарти, турки начали грабить город. Солдаты турецкого визиря хватали все, что попадало под руку, и между турками, албанцами, янычарами и мамлюками снова вспыхнула вражда. Основная часть английской армии проводила французов от Каира до Александрии — англичане хотели удостовериться, что противник покинул пределы Египта. Английский офицер из штаба Хатчинсона, именовавший себя Карлос-беем (возможно, Чарлз Холовей), писал в интересном сборнике писем «Невоенный дневник…» о том, какие сцены он наблюдал во время погрузки французов на корабли в Розетте. Это был триумф европейской «культуры»: французские солдаты продавали англичанам по доллару своих женщин.
Так или иначе каирские женщины произвели большое впечатление на французов, а французы, в свою очередь, нравились местным женщинам. Многих мусульманок раскрепостили, но в целом французы обращались с женщинами как с рабынями и наложницами, не отличаясь этим от турок.
Вольней назвал каирских женщин призраками, но в дни французского господства аль-Габарти не жалел брани и оскорблений в адрес тех никак не походивших на «призраки» женщин, которые жили с французами, одевались по-европейски и сбросили чадру. Они особенно распустились в последние дни пребывания французов в Каире, когда те пустились в разгул и устраивали пьяные оргии на Ниле.
Виван Денон и Карлос-бей признавали, что сирийские и христианские женщины Каира очень красивы, но, по словам Карлос-бея, арабские женщины (он имеет в виду крестьянок) — это «бедные, глупые, бессловесные животные… которые еле умеют говорить» (плохо же он знал их!). После подобного критического описания арабов этот молодой английский аристократ пишет, что трудно даже представить, как «безжалостно обращаются турки с бедными арабами», и добавляет: «Я не видал более гостеприимных людей, чем арабы; они готовы поделиться с вами всем, что у них есть…» И когда турки начали истреблять христиан, евреев и коптов в Каире, он печально замечает: «Ну и благословенные союзники у нас!»
Англичане должны были находиться в Каире недолго: только для того, чтобы восстановить власть турок. Английские солдаты были рады уйти из города, хотя они теперь и владели унаследованными от французов женщинами. В 1801 году 173 английских солдата у мерли от чумы. Роберт Вильсон мимоходом упоминает имя безвестного героя медицинской науки доктора Уайта, который в порядке эксперимента привил себе чуму и погиб. Среди военных трофеев, доставшихся англичанам по договору о капитуляции, Роберт перечисляет 17 произведений античной культуры.
Под № 8 в этом списке числится «кусок черного гранита с тремя надписями — иероглифами, коптскими и греческими письменами, — найденными около Розетты». В краткой истории знаменитого Розеттского камня в Британском музее говорится, что французы объявили этот камень частной собственностью генерала Мену. После длительных и резких споров англичане все-таки вывезли камень из дома Мену в Александрию.
Среди османских офицеров, оставшихся для надзора за Каиром, находился юноша по имени Мухаммед Али. Еще полковник Стюарт, возглавлявший английские войска, сражавшиеся бок о бок с турками на восточном берегу Нила, заметил, что Мухаммед Али отличился во время кавалерийской атаки на французов. Турецкий «капудан» (адмирал) Хусейн немедленно повысил его в чине. Мухаммед Али был албанец; он отличился еще на родине, где служил жандармом и сборщиком налогов, в районе Филлипи. Он родился в один год с Веллингтоном и Наполеоном и в возрасте 33 лет прибыл в Каир в качестве османского офицера. В 1806 году, через пять лет после передачи англичанами Египта туркам и после кровопролитной борьбы против могущественных турок, мамлюков и янычар, он, опираясь на свои албанские войска, провозгласил себя пашой Египта. Скрепя сердце Порта признала его главой более или менее автономного государства в рамках Османской империи. Мухаммед Али правил Египтом 43 года, и на протяжении 41 года весь Египет оставался его личной вотчиной, а город Каир — его собственностью.