Как избавиться от наследства
Шрифт:
Поэтому попыталась встать. Ха-ха. Причем три раза. Я едва могла пошевелить рукой. Она была тяжелой, словно из свинца отлитой.
Брюнет, заметив, что я не только могу говорить, но и подаю другие признаки жизни и удирания, наклонился и поднял с пола холщовую сумку. Ослабив на ней завязку, он начал что-то искать и, не отрываясь от этого архиважного процесса, крикнул:
— Тащите сюда какого-нибудь храмовника из тех, что еще живы. Пусть нас повенчает. Невеста очнулась.
Нет, я, конечно, слышала о скорых браках, но чтобы настолько… К тому же в памяти
Неимоверным усилием воли я перевернулась на бок. Потом еще раз… Каждое движение давалось с болью, но уж очень хотелось жить.
Увы, далеко укатиться не удалось. Путь преградили сапоги. Добротные сапоги из дубленой кожи, с окованными железом носами.
— И куда собрались, лэрисса Кэролайн? — спросил все тот же чуть хриплый голос. — Или как твое настоящее имя?
— Лада, — невесть зачем брякнула я.
— Хорошо, что женщина, возни будет меньше, — удовлетворенно хмыкнул брюнет. Он присел на корточки и, заглянув в мое лицо, проникновенно спросил: — Ну и куда ты собралась от меня, Лада?
— Не все рождены для брака, кто-то и для счастья… — попыталась я донести до этого типа прописную истину. Дескать, не очень-то мне и хочется венчаться сейчас. Да и вообще, в перспективе, так сказать. — А я хочу быть счастливой.
— Значит, ты, Лада, как и курица Кэролайн, которую отравили, считаешь, что лучше смерть, чем выйти замуж за темного?
— Ни в коем разе. — Удивительно, но чем больше я говорила, тем легче мне давались слова. — Я вообще не расистка. Какая разница: белый, черный, красный, желтый… Главное, чтобы человек был хороший.
И тут нашу милую беседу прервали. Сначала стук сапог о мрамор, потом пыхтение и истошный женский крик: «Я? Никогда!», а потом и собственно визитеры.
Молодой парень в черной одежде заломил руку монахине, а еще для надежности приставил к ее горлу кинжал.
— Мессир, храмовника не было. Тут только монашки…
— Не важно, пусть эта, — брюнет кивнул в сторону замершей под лезвием служительницы, — проведет церемонию.
— Исчадие тьмы, не дождешься! В оскверненном храме…
— Я в курсе, что он осквернен, ибо сам же его и разрушил. Увы, в целый я, как истинный темный, не смог зайти. А вы не горели желанием выдать мне невесту. Проводите церемонию, — потребовал брюнет, — и я надену на руку моей нареченной обручальный браслет.
Кинжал впился в горло монахини, прочертив красную полосу. По лезвию потекли капли крови. Я увидела животный ужас в ее глазах, сейчас он напрочь вытеснил фанатичный блеск веры. Ей хотелось жить. До одури, до дикой паники.
— Вы не понимаете, я не могу! — истерично выкрикнула она. — Сочетать узами может только церковник. Я же…
Брюнет холодно посмотрел на монахиню, и та осеклась.
— А вы попробуйте. — От его обманчиво ласкового голоса мне захотелось срочно зарыться поглубже. И не важно, что подо мной была каменная кладка. Я сказала «зарыться», и все тут.
Монахиня сглотнула и выдавила из себя дрожащее «д-д-да».
А потом была самая странная свадьба из всех, что я когда-либо видела, а видела я немало. Невеста, то бишь я, все так же лежала на полу, жених стоял рядом, а регистраторше в бок упирался кинжал. Когда она дошла до слов «согласна ли дева Кэролайн Лавронс…», я решила, что самое время, и… потеряла сознание. Как говорится, в борьбе за жизнь все средства хороши. И если длина оной прямо пропорциональна тому, как долго я нужна брюнету в качестве невесты, то я сделаю все возможное, чтобы пробыть в данном статусе как можно дольше.
В себя пришла оттого, что кто-то меня нес, причем перекинутой через плечо. Я попробовала дернуться. Меня тут же подкинули, отчего мои челюсти клацнули в районе мужского зада, обтянутого черными штанами. А потом я узрела сапоги. Знакомые такие сапоги из дубленой кожи.
— Если решишь еще чего-нибудь выкинуть, то я тебя упокою, — предупредил мой жених. Или уже муж?
Нет, судя по тому, что мои запястья были свободны от дурацких браслетов, церемония все же не состоялась. Это радовало. Как и то, что я сейчас относительно одета. Точнее, завернута в какую-то шкуру, если судить по ощущениям. Кожу щекотал густой мех.
Мой «жених» перехватил меня поудобнее и продолжил выдавать ценные указания:
— Виси и не вертись. А если решишь удрать, так и знай: убью. И плевать, что на призыв твоей души я потратил почти все свои силы.
Я закашлялась. Кровь резко прилила к голове, а вместе с ней и дурь. Иначе почему я не прикусила язык, а ляпнула:
— Вообще-то это была моя фраза. Про лучшие отданные годы.
Я почувствовала, как мышцы брюнета напряглись, хотя шаги его были такими же четкими и размеренными. А вот вкрадчивый голос заставил насторожиться:
— Что ты хотела этим сказать?
— Ну, обычно такое после энного количества лет брака говорят жены. Я, дескать, отдала мужу лучшие годы своей жизни.
— Мы еще, слава бездне, не женаты.
— Если ты славишь свою бездну и вообще рад, что мы еще не супруги, отчего так рьяно тащишь меня в этот самый брак?
Разговор выходил презанятный, особенно с учетом того, что я все еще висела вниз головой. Но не молчать же мне? А так слово за слово и выясню, куда меня занесло и каковы туманные перспективы кроме злополучного замужества.
— Потому что жениться на тебе мне повелел владыка, — прозвучал исчерпывающий ответ, и мой телоносец надолго замолчал.
Мне же слегка осточертело висеть вниз головой и рассматривать каменную кладку. Я дрыгнула пяткой.
— Сейчас скину, — предостерег «жених».
— А можно меня поставить? Или хотя бы сделать так, чтобы голова была вверху, а не внизу? А то, господин хороший, у вас так невеста повторно скончается. От кровоизлияния в мозг.
Но то ли этот гад решил, что крови изливаться у меня не во что, то ли мне вообще попался на диво небережливый тип, но моей просьбе он не внял. Хотя… Чего ждать от того, кто с радостью женился бы и на зомби, если бы оно смогло пойти к алтарю?