Как много в этом звуке…
Шрифт:
— Прости, Ваня, но я не нашел здесь его признательных показаний. Он пишет то, что и все остальные. Пришел, погостил, выпил-закусил, расцеловал на прощание гостеприимного хозяина и ушел вместе с остальными своими приятелями. Из чего следует его признание в этом кошмарном убийстве… Ты утверждаешь, что он…
— Остановись, капитан. Остановись, — и Ваня выставил вперед раскрытую ладонь, как бы отгораживаясь от слов Зайцева, слушать которые у него не было никаких сил. После этого он сходил в угол к газовой плите и вернулся со сковородкой, в которой шипели в кипящем сале кружочки украинской колбасы. После этого он принес из морозилки покрытую инеем бутылку шведской водки «Абсолют». Сев и наполнив хрустальные стаканчики, да-да, те самые, так вот, наполнив их потрясающей шведской водкой, он поднял свой стаканчик, предлагая следователю чокнуться.
— За мудрость, капитан! И за
— Не возражаю, — хмуро согласился Зайцев.
— А теперь продолжим, — сказал бомжара, выпив до дна и закусив кружочком колбасы. — Я и не ожидал легкого разговора, поэтому могу спокойно выпить и за мудрость, и за справедливость. Вот четыре листочка, исписанные каждым кандидатом в убийцы своим почерком. В этих страничках есть лукавство, передергивания, смещение времени в ту или другую сторону. Но каждая страничка написана человеком, который находится в спокойном, уверенном состоянии — он чист. Ты можешь его подозревать, выдвигать против него обвинения, требовать признательных показаний… Но он чист. Никто из них никого не убивал.
— Продолжай, Ваня… Я внимательно тебя слушаю, — Зайцев наполнил стаканчики шведской водкой, настоянной на северной смородине.
— За истину, капитан! Несокрушимую и окончательную!
— Боже! Какие у тебя торжественные тосты! Нам бы до правды добраться, Ваня! До простенькой, серенькой, заскорузлой правды!
— Мы от нее в двух шагах, капитан. Вернее в двух словах, — Ваня отставил свой стаканчик на край стола, а к капитану придвинул страничку, исписанную Шустовым. — Посмотри, капитан, что там изобразил убийца. Слова дерганные, нервные, истеричные, можно сказать. А почерк! Посмотри, как отличается почерк главной строки от почерка, которым написаны остальные строки!
— А какая тут строка главная? — в полном недоумении спросил Зайцев.
— Та, ради которой мы с тобой затеяли всю эту писанину. Та строка, в которой он отвечает на главный вопрос — а что ты, уважаемый, делал в двадцать один час тридцать минут? Это время, когда остановились разбитые часы на руке Горшкова! Как раз в это время убийца втыкал нож в грудь гостеприимного хозяина. Посмотри на эту строку! То первые буквы несуразно громадные, то вдруг по размеру они ничем не отличаются от следующих… Ты что, не видишь — Шустов заполнял эту страничку в панике?! Можешь забрать эти странички себе — для отчета о проделанной работе. И начальство тебя похвалит, грамоту какую-нибудь вручит в торжественной обстановке.
Зайцев долго молчал, потом медленно сложил все пять листочков в одну стопку и сунул их в свою сумку. Потом так же медленно наполнил стаканчики оставшейся водкой и в упор посмотрел на бомжару. И спросил негромко:
— Ваня, а доказательства?
— Ха! — весело воскликнул бомжара. — А бремя доказательств, капитан, на твоих плечах. Ведь чему-то учили тебя в разных академиях! Устраивай обыски — может, этот Шустов такой придурок, что пожлобился сжечь свою рубаху, на которой осталось неприметное пятняшко крови! А детекторы лжи для чего придуманы? Эти полиграфы всякие? А может, кто-то из собутыльников не выдержит и сдаст тебе дружка своего разлюбезного? Или убийца сам расколется? Я свою работу выполнил — преподнес тебе преступника на блюдечке с голубой каемочкой. А, Катя! — обернулся бомжара. — Преподнес?
— Тепленького! — рассмеялась Настя.
— Ну что ж, — усмехнулся и Зайцев. — Тогда за твой ясный ум и веселый нрав этого подвала.
8 апреля 2013 года
«МЕНТ И БОМЖАРА»
Бомжара как символ справедливости
За Виктором Прониным давно закрепилось звание «народный мститель». Писатель уверен: его народные герои не творят самосуд. Они последовательно обращаются за помощью в милицию, прокуратуру, к властям — и везде получают отказ. Так, как правило, бывает в нашей нынешней жизни. Что остается? Смириться, стать хлипким изломанным спившимся старичком, ни на что не способным? Потерять навсегда свое человеческое достоинство? Стать быдлом, о чем и мечтают наши нувориши? Сколько раз мы видим по телевизору, как обнаглевшая дочка богатого чиновника сбивает насмерть людей и даже не выходит из машины — и оказывается невиновной.
В последних рассказах Пронина всегда присутствует не некий американизированный супермен, сверхгерой, а самый что ни на есть выходец из народа, например, простой, обыкновенный, самый взаправдашний бомж, взявшийся за восстановление порушенной справедливости в серии рассказов «Жил-был бомж…».
Книга состоит из тонких иронических детективных мистических новелл, героем которых является бомж из бывших интеллигентов. Он, замечая многие детали, которые не видны «приличным людям» как бы играючи раскрывает те преступления, которые не под силу раскрыть уголовному розыску. К примеру, находит на свалке женский палец и газету с каким-то адресом. Пусть Виктор не обижается, но он и есть тот самый вылитый бомжара. Характер срисован один к одному. Я рад, что саму идею бомжа-сыщика подарил ему я на одной из наших дружеских посиделок. Надеюсь, дождемся мы и телесериала про нашего бомжару. По крайней мере, идеей заинтересовались актеры Александр Панкратов-Черный и Владимир Ильин. Бомжара еще дождется своей популярности, не меньшей, чем у «ворошиловского стрелка». Пронин никогда не был бытовым писателем, сугубым реалистом. Он — тонкий мастер пера. У него свой — пронинский стиль письма, свои герои, своя манера диалога, свой психологизм, в конце концов, своя изощренная эстетика письма.
Впрочем, и сам писатель не похож на элитного автора детективов. Он тоже как бы — один из нас. И какой бы ни закручивался сюжет в рассказах из цикла «Жил-был бомж…», в отсутствие государственной справедливости, при нежелании власть имущих защищать интересы своего народа, на защиту приходят подчас самые обездоленные, придавленные вниз самой жизнью, и… восстанавливают справедливость — всамделишные, непридуманные народные мстители. Автор и в жизни не раз попадал в трудные ситуации из-за своей защиты справедливости, но веры в людей не теряет. Его друг, прекрасный русский писатель, автор философской прозы Юрий Козлов очень верно характеризовал его прозу: «Книги Виктора Пронина — это становление, борьба и в конечном счете победа красивых человеческих характеров». Творческое кредо писателя можно сформулировать так: любой человек в этой жизни имеет шанс стать героем, проявить свои лучшие качества, состояться как личность. Поэтому читателям так интересны его произведения… «Мы все глядим в Наполеоны, двуногих тварей миллионы», — заметил великий Пушкин. Одна из вечных тем мировой литературы — преодоление в себе «твари дрожащей». Виктор Пронин последовательно, с живейшим интересом исследователя показывает, как идет данный процесс, как незаметный, затюканный начальством или женой, забитый жизнью среднестатистический человек становится ЛИЧНОСТЬЮ. Причем побудительный мотив к этому во всех произведениях Виктора Пронина всегда один-единственный: ТОРЖЕСТВО СПРАВЕДЛИВОСТИ. А торжествует она, по мнению писателя, только тогда, когда герой готов пожертвовать ради нее жизнью.
Вообще, произведения Виктора Пронина — это блистательная коллекция типичных житейских ситуаций и жизненных коллизий. Отношения мужа и жены после десяти лет беспросветного супружества. Бунт детей против родителей. Дрянные, отравляющие жизнь соседи. Предательство тех, кто предавать не должен. Трусость храбрых и мужество малых сих. На фоне таких вот узнаваемых, близких каждому читателю ситуаций разворачивается действие пронинских рассказов… Виктору Пронину удалось сохранить упругость и цельность стиля, жизненную достоверность сюжетов и характеров. Многие хорошие русские писатели, такие, к примеру, как Сергей Алексеев, канули в бездну рынка, выдавая «на-гора» пресловутый «строкаж». Пронин держит планку, остается верным самому себе…
Вот и в цикле рассказов «Жил-был бомж…» главный герой — как бы один из нас. Житейские обстоятельства, как это часто бывает, заставили его продать квартиру, семьи уже у такого одинокого человека нет, работа тоже осталась в прошлом. Что остается? Грабить, убивать, действовать так же, как действовали его обидчики? Нет, до такого унижения наш герой не дойдет. Пусть он и живет где-то на свалке, в лачугах, но у него остается интерес к жизни. Остается ум математика, аналитика. Поначалу совершенно случайно помог простоватому, но вполне искреннему следователю расследовать дело, тем более что бомжара и сам что-то видел. Следователь оценил бесплатный дар, этого внимательного и дотошного помощника, и уже сам в сложных случаях обращается к бомжаре. Правда, помогая тому и где-то пристроиться, как-то наладить свою горемычную жизнь. Так что они и на самом деле — и по-человечески, и по-сыщицки — нужны друг другу. Бомжара как бы уже и не совсем таковой, если есть где жить, где спать. Следователь уже привыкает к нему, и просто не может обойтись без его помощи. Как бы внимательно он ни всматривался в место происшествия или в труп жертвы, заметить какие-то вроде бы невидимые, неприметные детали он не в состоянии. А следователь привык уже быть на хорошем счету, уже прославился раскрытием обычно нераскрываемых преступлений. И ему без бомжары, как бы он над ним ни подтрунивал, не обойтись.