Шрифт:
Мой дар убог и голос мой не громок, Но я живу, и на земле моё
Кому-нибудь любезно бытиё:
Его найдёт далёкий мой потомок
В моих трудах: Как знать? <…> Евгений Баратынский
В последней строке этого отрывка курсивом выделено заменен-
ное мной слово – у Баратынского здесь, разумеется, «стихах». Но я
не поэт, а ученый…
В М Е С Т О П Р Е Д И С Л О В И Я
Cегодня мне
ары, призванные произвести «перестройку моей души». Я обя-
зан их завершить до прихода забвения. Мысль о мемуарах
пришла мне в голову год назад, и я обратился к моему другу Е.
Еремченко с просьбой оформить их с моих слов, но в его лите-
ратурном изложении. Он согласился, но вскоре от этой идеи
пришлось отказаться по причинам, которые я объясняю ниже:
«Дорогой Женя,
Придется мне просить у тебя прощения за то, что завел
тебя писать обо мне книгу. Мы договорились, что я передам
тебе все материалы, а ты их обработаешь и приведешь в чита-
бельный вид. Я приступил было к работе, но ничего хорошего
из этого не получилось. Воспоминания оказались настолько
личными, что ни один здравомыслящий человек не поверит, будто их представляет кто-то другой, а не я сам, но только под
чужим именем.
Тогда мне в голову пришла весьма простая мысль: а почему
бы мне не сделать то самое, что я предлагал тебе, – сесть
и самому записать то, что со мной происходило на протяже-
нии моей затянувшейся жизни. Записать события, радост-
ные и печальные, успехи и неудачи, словом все, что хранится
у меня в памяти, и никому, кроме меня, неизвестно. Записать
честно и без экивоков, насколько это возможно. Что я и попы-
таюсь осуществить.
Посему прости меня великодушно за то, что отвлек тебя
от твоих повседневных дел и ежедневной работы. Отныне та
самая рутина, которую я предлагал тебе, станет на какое-то
время моей, и я отдаюсь ей всей душой и всеми помыслами.
Всего тебе доброго, друг!»
10 декабря 2016, Иерусалим
Вместо предисловия 5
1. Д Е Т С Т В О
Детство было самым ясным и безоблачным периодом в моей
жизни, хотя оно сопровождалось немалыми трудностями
и неприятностями. Думаю, что детство мое продолжалось со дня
рождения и до начала Великой Отечественной Войны.
Родился я в декабре 1927 года
в небольшом белорусском городке,
который так и называется, – Горо-
док. Он располагается в бывшей
черте оседлости, где проживали мои
предки по материнской линии. Они
занимались сельским хозяйством, а
также добывали и продавали древе-
сину. Семья моего деда была боль-
шая; у него с бабушкой было восемь
детей, из которых я познакомился
лишь с половиной. Моя мама была
в семье последним ребенком; ей
исполнилось всего восемнадцать
лет, когда произошла большевистская революция, и это ока-
зало на нее решительное влияние. Всю свою жизнь она повто-
ряла, что именно революция дала ей – еврейской девушке
из бедной семьи – возможность переехать в Петербург и полу-
чить затем высшее медицинское образование. Она стала дет-
ским врачом и преуспела в своей профессии.
Не знаю, когда мама переехала в мой любимый город, но там она поначалу работала в аптеке, где и познакомилась
с моим будущим отцом. Возник бурный роман – отец уже был
обременен семейством. Детали этого романа остались мне
неизвестны, по дошедшим до меня слухам он был полон дра-
матизма. В результате всех перипетий я и появился на свет, что
противоречило всем еврейским законам и традициям. Я всю
жизнь пребывал в статусе «незаконно рожденного ребенка», но это нисколько не огорчало меня и не мешало наслаждаться
6
Соломоник А.Б. Как на духу
своим существованием в этом лучшем из миров. Рожать мама
приехала к бабушке, где и состоялось мое появление на свет.
Пробыв у бабушки несколько недель, мама забрала новоро-
жденного и уехала работать в городах и весях, куда ее отправ-
ляли по назначениям и соответствующим мандатам. До пяти-
летнего возраста я переезжал из одного маленького городка
в другой, где благополучно рос и развивался.
От этого времени в памяти сохранились лишь смутные
и отрывочные воспоминания. Помню, как я стою в детской
кроватке с сетками по бокам и направляю струю мочи на пол, стараясь не попасть ею в кровать. Помню, как я однажды про-
снулся, а мама передает мне несколько детских журналов, которые она мне потом читала. Среди них был журнал «Ёж».
Еще помню, как я играю в песочнице, изготовляя кирпичики
и кренделя из песка, в то время как мама обсуждает мои досто-
инства с какой-то женщиной, и мне это нравится. Вообще я
был, видимо, славным и приятным ребенком, о чем свидетель-