Как написать сочинение. Для подготовки к ЕГЭ
Шрифт:
Крайняя степень бессознательности существования, «легкость в мыслях необыкновенная» – вот единое качество и помещичьего царства, и губернского общества. «Галопадом» скачут они не только на балах. Неведомые никому силы несут их по однообразной, ими же объезженной, истоптанной жизненной дороге. И думается, отсюда возникает понятие «странных героев». Они действительно странны в своих пороках, развлечениях, поведении.
В лирических отступлениях, отдельных замечаниях автора ощущается жгучий интерес к той же мучительной проблеме. С других позиций трудно понять «видимый миру смех и незримые, неведомые ему слезы». Смешна до анекдотичности ложь городской газеты, нелепо тяготение к «шапочному знакомству с графом или князем» («свадьба с генералом»), отвратительны
Во втором композиционном круге I тома (VII–XI главы) автор продолжает изображать бессмысленную жизнь героев. В основе этой части – сатирическое изображение чиновников гражданской палаты и членов губернского общества (особенно острое в сцене ужина в доме полицмейстера, где завершается оформление покупки Чичиковым душ умерших крестьян). Здесь нам открываются новые грани характера Чичикова. Он представляется в роли «миллионщика», предающегося зыбким иллюзиям будущего счастья, в роли супруга и хозяина. Восхождение «сентиментального» авантюриста кончается, как известно, конфузом: пьяный Ноздрев стихийно, безумно разоблачает аферу Чичикова с мертвыми душами. Губернские дамы и господа начинают преследовать вновь испеченного «херсонского помещика» с той же бессмысленной силой, с какой только что курили ему фимиам. А сплетни, возникшие вокруг Чичикова, достигают таких невероятных размеров, что выявляется вопиющая глупость их сочинителей.
И в этой части повествования автор не прерывает своего прямого общения с читателем. Он сочувствует тяжелому труду крестьян. Писателя волнует, что несчастные мужики слабеют и теряют способность сопротивляться тяжелым условиям. Вот в чем истоки поведения неповоротливых, бестолковых Митяя и Миняя, загнанной деревенской девчонки, не знавшей, где «право» и «лево».
Раздумья писателя обращены и к более общим процессам действительности. Он подчеркивает путаницу, бесперспективность всех общественных начинаний. Именно так воспринимается оценка работы совета, «где занятно было отсутствие одной вещи, которую в простонародье называют толком…» Отсутствие толка – так открыто названа ведущая черта бессмысленной деятельности власть имущих.
Стремясь шире представить состояние мира, писатель включает в произведение так называемые вставные рассказы: о капитане Копейкине, Кифе Мокиевиче и Мокии Кифовиче. Почтмейстер предполагает, что Чичиков не кто иной, как капитан Копейкин. В X главу автор вводит внешне будто не связанную с похождениями Чичикова «Повесть о капитане Копейкине» – историю инвалида Отечественной войны 1812 года. Отчаявшись в поисках хлеба насущного, в бесчисленных столкновениях со столичной бюрократией, Копейкин становится атаманом шайки разбойников. Факт этот воспринимается в ряду трагических нелепостей. Из таких нелепостей и складывается общественный уклад крепостнической России. <…>
Горькая правда капитана Копейкина незримо присутствует и в рассуждениях писателя о тех ленивых душой читателях, которые не хотят знать истину. Они «накопляют себе капитальцы, устраивают судьбу свою за счет других». А когда прочтут о своей ничтожной жизни, «выбегут изо всех углов, как пауки, увидевшие, что запутались в паутину мухи, и подымут вдруг крики». «Философия» Кифы Мокиевича тоже основана на стремлении сокрыть истину для сохранения личного спокойствия. Развенчание этого хитреца – завуалированный ответ Гоголя мнимым радениям об отечестве: пусть у нас будут любые безобразия, но говорить о них нельзя. Наступательная позиция писателя против лжепатриотов необычайно актуальна и для нашего времени.
Книга Гоголя, исполненная мужественной и мудрой правды о жизни, завершается лирическим раздумьем о судьбах родины. Большой эмоциональной силой проникнута авторская вера в ее развитие.
Образ Руси – тройки утверждает мысль о неостановимом
I том «Мертвых душ», безусловно, выглядит завершенным произведением. С точки зрения автора, эта завершенность, однако, относительная. Через несколько месяцев после выхода из печати книги Гоголь писал: «Полное значение лирических намеков может изъясниться только тогда, когда выйдет последняя часть». В заключительной главе I тома автор взволнованно говорит о том времени, когда «предстанет несметное богатство русского духа… Подымутся русские движения… И увидят, как глубоко заронилось в славянскую природу то, что скользнуло только по природе других народов…» Писатель хотел отразить именно духовный подъем своих соотечественников.
Последующая работа над поэмой, продолжительная, мучительная, не удовлетворяла исключительно требовательного к себе писателя. В 1845 году он сжигает первый вариант второго тома «Мертвых душ», а в конце жизни, в 1852 году, – второй вариант.
Найденная часть черновиков представляет собой пять глав ранней редакции и пять глав позднейшей. По всей видимости, Гоголь хотел внести существенные изменения в самые принципы воссоздания жизни. Так, биография Чичикова оказывалась теперь в центре произведения и как бы требовала дальнейшего развития. Путь персонажа, возможно, должен был конкретизировать высказанное в изданной части поэмы предположение: «И, может быть, в сем же самом Чичикове страсть, его влекущая, уже не от него, и в холодном его существовании заключено то, что потом повергнет в прах и на колени человека перед мудростью небес. И тайна, почему сей образ предстал в ныне являющейся на свет поэме». «Положительный» опыт воплощен и в другом герое сохранившихся черновиков – помещике Костанжогло. Тем не менее показательно: в первой главе второго тома автор обещает продолжить изображение «бедности нашей жизни». И намерение это реализуется.
В дошедших до нас отрывках сожженной рукописи не тускнеет редкий талант Гоголя – сатирика и исследователя заштатной России. Сюжет здесь тоже связан с путешествием Чичикова в поисках мертвых душ. Их немало среди живых: «коптитель неба», «увалень, лежебока, байбак Тентетников; генерал Бетрищев, тупой, грубый солдафон, перенесший в свое имение армейские нравы; помещик Петр Петрович Петух, «барин-арбуз», целью жизни которого (несмотря на то, что имение его заложено и перезаложено) является стремление больше и вкуснее поесть и закормить любого постороннего человека, и многие другие.
Во II томе под авторским критическим прицелом окончательно разрушенная усадебная Русь. Гоголь варьирует (и очень изобразительно, ярко) типы Ноздрева и Плюшкина. Все персонажи – «небокоптители». Но, может быть, именно факт сходства «странных героев» I и II томов и не устраивал Гоголя. Творчество в таком направлении не могло дать качественно нового произведения. Вот почему писатель стремится создать противоположные вырожденцам образы: рачительного и умного хозяина Костанжогло, благодетеля крестьян; добрейшего и честнейшего купца, винного откупщика Муразова; одухотворенную и чистую генеральскую дочь Улиньку Бетрищеву.
Сами по себе идеалы писателя: создание совершенных форм груда и жизни, воспитание высоких чувств и помыслов – не вызывают сомнения. Однако единственным средством утверждения положительного героя стало авторское воспевание нереально абсолютизированного добра. Произошло то, чего так боялся Белинский: мотивы эти «сделались комическими – по крайней мере в патетических местах», от поэмы вдруг повеяло фарсом. И художник, видимо, первым почувствовал фальшь, предав огню плод долгого своего труда. <…>Гоголь буквально тосковал об активном, честном, добром, смелом характере. «Где же тот, кто бы на русском языке русской души нашей умел бы нам сказать это всемогущее слово: вперед!», «которого жаждет повсюду, на всех ступенях стоящий, всех сословий, званий, и промыслов русский человек?» – спрашивает Гоголь в одном из лирических отступлений II тома.