Как не потерять работу
Шрифт:
Еще два концентрационных пасса, с губ срывается обрывок заклинания — и словно порыв ветра сдернул багровый туман, открывая картину холмистой равнины, поросшей вереском. Ноздри защекотал запах цветов, полыни, свежей воды и йода. На горизонте кое-где к затянутому вечными облаками небу поднимались столбы дыма. Там готовились праздничные пиры для запоздавших путников.
С ликующими криками души устремились вперед, навстречу теням, ожидавшим их. Все смешалось — те, кого встретили родные, бросились приветствовать друг друга, остальные ринулись к горизонту искать своих. Кому-то уже поднесли полный кубок меда, кто-то просто вдыхал аромат вереска.
Одна из старух внезапно обернулась через плечо:
— Идем с-с нами, некромант!
Соблазн так и сделать был чрезвычайно велик — душа и плоть сами устремились навстречу. Чего стоит — всего лишь встать с колен и шагнуть вперед! Но что-то удержало мой порыв. То ли трусость — я все-таки хочу жить, несмотря ни на что! — то ли внезапно ворвавшиеся в сознание посторонние звуки. За дверями моей камеры с криками и матюгами толпились люди — не иначе как почувствовали магию.
— Нет.
— Ну как знаеш-ш-шь…
Порыв ветра задул-задернул багровый туман, унес запахи и звуки потустороннего мира. Я еле успел окончательно нарушить границу и затереть край пентаграммы, когда дверь распахнулась и в камеру ворвался монах в сопровождении трех стражников. Одного взгляда на следы медленно затухающей пентаграммы ему хватило:
— Взять!
Удар сапога в бок опрокинул меня на пол. Били стражники долго, со вкусом и знанием дела. А я с закованными в колодки руками не мог даже нормально защищаться. Даже на бок не повернешься, закрывая живот. Попытался было подтянуть колени к животу, спасая жизненно важные органы, и тут же получил по ним сапогом так, что в глазах потемнело. Потом кто-то с явным удовольствием наступил мне каблуком на пальцы, и я перестал сдерживаться, заорав во все горло.
Не знаю, сколько времени меня избивали, пару раз я, наверное, терял сознание, но приходил в себя от новых пинков, — но вдруг раздался негромкий властный голос:
— Отставить!
Стражники отступили. С превеликим трудом разлепив мокрые ресницы, — из рассеченной брови текла кровь, и правый глаз немилосердно щипало, — я едва различил склоняющегося надо мной знакомого инквизитора.
— Ай-ай-ай! — в притворном огорчении покачал он головой. — Такой добронравный… я бы даже сказал — такой благородный молодой человек! И так глупо и бездарно все испортить?
Я попытался пошевелиться — ну или хотя бы вздохнуть полной грудью — и прислушался к себе. Болело абсолютно все! Но, судя по всему, ничего жизненно важного эти мордовороты пока не отбили — во всяком случае, серьезных травм внутренних органов удалось избежать, а переломы пары ребер и кисти рук не столь серьезны по сравнению, скажем, с разрывом селезенки. Ну еще бы! Профессионалы! Сволочи тренированные… На ком только тренировались? Сколько народу забили до смерти прежде, чем набить руку? Двусмысленность фразы показалась мне забавной, и губы раздвинулись в улыбке. Правда, синяк на челюсти не способствовал веселью, и вместо смеха получился всхлип, но инквизитор все правильно понял.
— Что такого смешного я сказал?
— Ничего. — Я осторожно проверил языком зубы. Передние шатаются. Вот бесы! — Просто я… — с усилием повернул голову набок, скосил глаза на пентаграмму, — просто я не понял, где допустил ошибку? Нарисовано все правильно! Заклинание сработало как надо… В чем проблема?
— Проблема, — инквизитор присел на корточки и понизил голос до змеиного шипения, — в том, что здесь нельзя колдовать!
— Ну извините, — развел бы руками, но соединяющий браслеты железный штырь и так держал их на расстоянии, — не знал! Надо было перед тем, как сюда бросать, зачитать мне права и обязанности, что ли…
Избивать человека, сидя на корточках, неудобно, но вот ткнуть в болевую точку вполне можно. Я невольно вскрикнул.
— У тебя нет никаких прав, запомни это!
Разбитые губы шевельнулись. Так хотелось высказать этому скоту все, что думаю! И как же трудно сдерживаться.
— Ну так и не сдерживайся! — Шепот вовсе превратился в шипение. Раздавил бы гадину! — Плюнь мне в лицо, прокляни! Что молчишь? Слова подбираешь? Что бы ты ни сказал, ничего нового не услышу. Знаешь, сколько было до тебя?
— Мы на «ты», — молчать оказалось слишком трудно, — не переходили…
Видимо, этого замечания инквизитор действительно не ждал. Или просто колени у него затекли. Но он встал и направился прочь, задержавшись лишь на пороге, чтобы бросить тюремщикам:
— В колоду его.
С утра на улицах и площадях всем желающим наливали бесплатное пиво и раздавали ржаные лепешки и блины с кашей — помянуть невинноубиенного молодого Гжеся Вайду, горячо любимого сына градоправителя Добринского. Несмотря на то что действовал указ: «Больше одной кружки не наливать!» — многие специально ходили по улицам, останавливаясь на каждом перекрестке и каждый раз действительно выпивая всего по кружке пива, так что, обойдя полгорода, вполне можно было напиться и наесться за счет градоправителя. Предполагалось, что, выпив кружечку, в благодарность за угощение человек пойдет в храм и помолится за упокой души убитого. Но, увлеченное походом по злачным местам и возможностью напиться на халяву, население не спешило демонстрировать солидарность с градоправителем. На поминальной службе в храме Смерти было почти столько же народу, как и всегда, — городская знать, выражавшая верноподданнические чувства, десяток-другой самых ревностных богомольцев и еще несколько человек, которых городская стража отловила на улицах и силой согнала слушать молебен. Мужики стояли мрачные и злые — пока они тут песни слушают, там все бесплатное пиво другие выпьют!
Дубину Палевому не повезло вместе с остальными: дядюшка полдня проторчал возле семейства градоправителя, выражая соболезнования, заезжал в тюремную канцелярию, давая показания, зачем-то посетил ратушу и казначейство и всюду таскал племянника с собой. Лишь один раз и удалось выпить бесплатную кружечку пивка. Зато после визита в казначейство в кошеле зазвенели серебряные гроши — горе горем, но награду за поимку «убивца» все-таки выписали.
Наверстывая упущенное, Дубин-младший тут же кинулся в ближайшую корчму, — где ему обрадовались как родному, — в погоне за дармовым угощением народ экономил и тратил деньги неохотно. И ничего удивительного не было в том, что домой племянник городского некроманта заявился слегка навеселе.
Дядюшки все еще не было — его пригласили на поминальный пир в ратушу, и в кои-то веки его помощник оказался предоставлен сам себе. Выпитое пиво шумело в голове, толкало на подвиги и приключения. А что, если тишком сбегать на кладбище и потренироваться на покойничках? Из обрывков разговоров Дубин-младший уяснил, что мэтра Беллу, скорее всего, вычеркнут из городских некромантов, так что освобождается вакантное место. А это значит, что он может из простых помощников стать полноправным городским некромантом с жалованьем в целых восемь злотых! Так почему бы пока не размяться? Да и вообще — некромантам положено мертвецов поднимать, с умертвиями веселиться… Пусть местные покойники узнают, что над ними теперь стоит новое начальство! Надо сразу показать, кто он такой, чтоб чувствовали хозяина и пикнуть не смели!