Как не умереть дважды

Дубинина Мария Александровна

Он неуловимым движением проглотил подношение, умудрившись поцеловать меня в запястье липкими губами.

Креманка покрылась тонкой каменной корочкой.

– Намек понял. – Флорентин отставил несчастную в сторону.

– Это было последнее предупреждение. Хочешь простоять остаток вечера в качестве украшения шведского стола? Могу устроить.

Флорентин мастерски перевел тему, пока протягивал мне еще ложечку.

– Твоя подруга успешно очаровывает вашего куратора, – сообщил он, и я сразу обернулась, проследив за его взглядом. Картина была феерической: Лайз с невозмутимым видом и Мия, хлопотавшая над ним, словно курица над цыпленком. В каждой наманикюренной лапе у нее было по ложечке, основные руки удерживали креманку и платочек, чтобы промокать излишки сливок с губ любимого преподавателя. И я бы почувствовала укол ревности, если бы это не было так смешно.

Я отвернулась и изобразила приступ кашля, чтобы никого не напугать.

Инспектор откровенно забавлялся происходящим, и я не заметила, как креманка опустела, и, кажется, мы были первыми, кто отделался.

– Второе испытание – энергичный танец!

То есть сперва идите поешьте сладкого, а потом растрясайте, чтобы на талии ничего не отложилось? Морис из-за диджейского пульта послал мне воздушный поцелуй, а я погрозила ему кулаком. От проклятого желе жутко хотелось пить.

– Какого лешего они творят? – в очередной раз поразилась я, но тут переключили музыку, и заиграл старый добрый рок-н-ролл. Я узнала голос Элвиса, потом меня выдернули из-за стола, крутнули в сторону и завертели практически юлой. Учитывая узость юбки, я не могла активно сопротивляться. А если упаду, то вообще буду как колорадский жук лапками дрыгать, лежа на спинке.

– Люблю жаркие танцы, – шепнул Флорентин, опасно прижимая меня к себе.

– А я люблю пространство.

Я раскрутилась в обратную сторону, оказавшись от инспектора на расстоянии наших вытянутых рук. В кого-то врезалась, но устояла, а тут Флорентин подтащил меня к себе и, закинув на плечо, изобразил какое-то особо сложное па. Мне сверху открылся чудесный обзор на то, во что мои друзья превратили приличный в общем-то вечер. Люди (и не совсем люди тоже) отрывались по полной, выполняя опасные пируэты и задирая многослойные юбки у платьев, чтобы еще более лихо отплясывать. Кто-то с крыльями оседлал диско-шар и раскачивался на нем, подпевая культовому артисту.

И только Амилота просто стоял посреди беснующейся толпы, как ни странно, без Мии и вообще без партнерши. Мы сошлись в битве укоризненных взглядов, но меня в этой игре не победить, я профессионал!

Уже когда меня опускали на паркет, я увидела Мию, она пряталась за спиной Лайза с грустным лицом. И мне стало ее жаль, наверное, впервые с тех пор, как мы столкнулись лбами в битве за мужчину, который мне был не нужен.

Тогда не нужен.

– И финальный этап нашей развлекательной программы – поцелуй!

Змеи возмущенно зашипели, когда Флорентин слишком опасно ко мне наклонился.

– Осади коней, я не буду целоваться на глазах у сотни людей. – На всякий случай я вдавила локоть в бок инспектора, чтобы при необходимости просто откинуть его в сторону.

– Не будешь хорошей спутницей, не будет разговора с нагом. Решай сама, – улыбнулся этот коварный тип.

– Да пошел ты! – Змейки распались из прически и радостно зашипели, меня переполнила такая ярость, что процесс трансформации запустился сам собой. Еще чуть-чуть, и платье погибнет, а перед изумленными гостями предстанет одна большая и голая горгона.

Прохладные губы накрыли мои, впитывая гнев, успокаивая и даря приятное чувство защищенности.

– Кудряшова, надо поговорить! – выдохнул Амилота, когда мы перестали целоваться.

Шум праздника остался позади. Мы с Лайзом покинули бальную залу и сначала спустились по мраморной лестнице, потом свернули в один из двух проходов и, чуть пройдя по пустому коридору, остановились в арке между настенных фонарей. Удачное место, чтобы остаться незамеченными. Впрочем, за нами никто и не следил. Кажется.

Я точно становлюсь слишком мнительной.

Скрестив руки под грудью и привалившись спиной к стене, я задрала голову и с вызовом уставилась на Амилоту.

– Ну и? О чем разговаривать будем?

– Какого черта ты тут с этим… – он проглотил ругательство и закончил более или менее прилично: – франтом? Что он тебе наобещал?

– Что он пообещал, ты мне не обещаешь, – буркнула я. – По крайней мере, ему нечего от меня скрывать и ректора нашего он не боится.

– Вот как? – обманчиво тихо произнес Лайз и вдруг впечатал кулак прямо над моей головой. Змеи пригнулись, вытянувшись в струнку так ровно, как никогда прежде. – И его помощь стоит того, чтобы строить глазки на виду у всего загробного отдела безопасности?

– Это ревность?

– Это здравый смысл!

– Не припоминаю у тебя такого, – ответила я и, пихнув Амилоту в грудь, с наслаждением скинула туфли. Почему красота всегда требует именно твоих жертв? Почему нельзя принести в жертву, ну, скажем, черного петуха? Мне его менее жалко, чем себя.

Теперь смотреть на возвышающегося Амилоту стало еще сложнее, но я справилась.

– Кудряшова, – опасно протянул он, но меня этим больше не проймешь, меня кто только не запугивал за последние несколько месяцев. – И правда, с кем я говорю о здравом смысле?

– Полагаю, с самим собой?

Мы скрестили взгляды, аж искры полетели. Но как же внутри все чисто по-женски ликовало от того, что Лайз отправился забирать меня из загребущих рук Флорентина! Главное, не дать ему почувствовать это.

– Ладно, а теперь давай серьезно, – внезапно отступил Лайз, и я чуть не потянулась за ним, но вовремя себя одернула. – Раз ты уже покинула Академию, тебе нельзя туда возвращаться. По крайней мере, пока.

– Ты о чем? Это наказание такое?

Лайз сказал что-то определенно на индейском, потому что я не поняла ни слова, но уловила настроение. Кажется, Лайз ругался. Но не на меня.

– Рита, тебе нельзя в Академию Небытия, тем более на Темный факультет. Миллхаус послал меня за тобой, чтобы задержать и доставить под домашний арест.

Я поежилась и обхватила себя руками за голые плечи.

– Знаешь, мне не то чтобы впервой оказываться под арестом…

– Это другое, Рита. На этот раз это не связано с вашими демаршами. Когда я обмолвился о договоре с ректором, я не мог тебе сказать всего, я и сейчас не могу. – Он шагнул ко мне, протянул руку, но не коснулся, а будто погладил воздух возле моей щеки. – Но я понял, что для меня сейчас важнее. Пришло время.