Как ни крути – помрешь
Шрифт:
– Просто его встряхнуть, – прожевала она с полным ртом. – Может, если он увидит наше объявление о приглашении пикси, то согласится с нами разговаривать.
Нахмурившись, я села на место и расслабилась, положив босые ноги на незанятый стул.
– Сомневаюсь. Вполне в его стиле будет нас послать далеко и надолго.
Айви передернула плечом.
– Похоже, что до весны нам ничего не сделать.
– Похоже. – Видит Бог, как неприятна мне эта мысль. Надо будет найти способ извиниться перед Дженксом. Может, послать ему телеграмму с доставкой
– Я куплю тогда какого-нибудь по дороге, – предложила Айви. – Недавно видела мед для гурманов – с цветов японской вишни.
Вылив из термоса воду, Айви залила туда полный кофейник, заключив небесный аромат в стекле и металле.
Прикусив губу, которую я было раскатала на кофе, я сняла ноги со стула Айви. Очевидно, она тоже думала, как нам успокоить оскорбленную гордость Дженкса.
– Так куда ты собралась так поздно с термосом кофе, мешком кольев и этим мечом?
Айви прислонилась к столу с тягучей грацией черной пантеры, держа кончиками пальцев недоеденный бублик.
– Мне тут нужно привести в чувство некоторых зазнавшихся вампов. Не дать им вовремя лечь спать. Меч – для показухи, колья – как напоминание, а кофе – для меня.
Я состроила гримасу, представляя себе, как это мерзко – когда тебя Айви не отпускает спать. Но тут я сложила два и два, и у меня глаза на лоб полезли.
– Ты это делаешь для Пискари? – спросила я и уверилась, что права, когда она отвернулась к окну.
– Ага.
Я молча ждала, пока она скажет еще что-нибудь. Она молчала. Я внимательно на нее посмотрела, оценила ее замкнутую позу.
– Твой отец чего-то добился? – осторожно поинтересовалась я.
Она вздохнула и обернулась ко мне:
– Пока я занимаюсь делами Пискари, эта старая сволочь не лезет ко мне в голову.
Она посмотрела на недоеденный бублик, прошла по кухне, стуча каблуками, и бросила его в мусорную корзину.
Я ничего не сказала, но удивилась, что Айви так легко капитулировала. Но она услышала в моем молчании осуждение (которого там не было) и покраснела от стыда.
– Пискари согласился, чтобы я и дальше использовала Ки-стена как подставное лицо, – сказала она. – Ему нравится его зловещая репутация, а всякий, имеющий вес, все равно знает, что его слова на самом деле исходят от меня – то есть от Пискари. На самом деле мне ничего делать не надо, пока Кистен не напоролся ни на что, с чем не может справиться. Вот тут мне и придется выйти на сцену, чтобы его выручать.
Я вспомнила, как Кистен свалил семь колдунов так просто и небрежно, будто карамельку пополам переломил. Мне трудно было себе представить ситуацию, когда он бы не справился. С другой стороны, он бы не мог выступить против неживых вампиров, не опирайся он на силу Пискари.
– И тебя это устраивает? – спросила я, как дура.
– Нет, – ответила она, скрестив руки на груди. – Но это то, чего добился мой отец, и если я не могу принять то, что он сделал мне в помощь, то не должна была его об этой помощи просить.
– Извини, – пробормотала я, жалея, что не удержала язык за зубами.
Айви, явно смягчившись, подошла к сумке и положила термос на колья.
– Я не хочу, чтобы Пискари лез мне в голову, – сказала она, встряхивая сумку, чтобы там все улеглось, и потом застегивая. – Пока я делаю то, что он говорит, он туда не лезет и Эрику тоже не трогает. Кистену бы быть его наследником, а не мне, – буркнула Айви. – Он этого хочет.
Я рассеянно согласилась, и вдруг ее пальцы на сумке застыли, на лице отразилась тень страдания, знакомая мне по той ночи, когда Пискари ее изнасиловал – и не в одном только смысле. Меня обдало ознобом, когда она раздула ноздри и глаза ее устремились куда-то вдаль.
– Здесь был Кистен, – сказала она тихо.
У меня кожу стянуло мурашками. Черт побери, я даже одну ночь не смогла от нее этого утаить.
– Нуда, – ответила я, выпрямляясь. – Он искал тебя. – Где-то полдня назад.
Холодок внутри меня стал сильнее, когда глаза у Айви прищурились, заметили мою неловкость. Она повернула голову, поглядела на кастрюльку на плите. Черт, и еще раз черт.
Крепко поджав губы, она вышла, стуча каблуками.
Я встала, громко скрипнув креслом.
– Айви, я…
У меня перехватило дыхание, и я резко остановилась, когда чуть не налетела на нее, возвращающуюся из святилища.
– Извини, – пробормотала она, обходя меня с вампирской скоростью. Осанка у нее была напряженная, и в проникавшем из кухни свете видно было, что зрачки у нее расширены. Черт, она становится вампиром.
– Айви? – сказала я, обращаясь к пустому коридору, когда она вошла в гостиную. – Я про Кистена…
Слова застряли у меня в горле. Я стояла у края серого ковра в свете свечей из гостиной. Айви застыла перед диваном как изваяние. Перед тем диваном, где мы валялись с Кистеном. Эмоции охлестывали ее одна за другой, пугающие в своей быстроте: отчаяние, страх, гнев, ощущение, что ее предали. Я вздрогнула, когда она резким движением щелкнула по сидишному плееру.
Наполовину выкатились пять дисков. Айви уставилась на них, остолбенев.
– Я его убью, – сказала она, касаясь диска Джеффа Бакли.
Потрясенная, я попыталась что-то возразить, но слова замерли у меня в глотке при виде ее лица – оно было охвачено гневом, черным и тяжелым.
– Я его два раза убью, – сказала она.
Она поняла. Каким-то образом поняла. У меня сердце куда-то провалилось.
– Айви, – начала я, но сама услышала в своем голосе страх, и этот страх включил ее инстинкты. Я попятилась, ахнув, но медленно, слишком медленно.
– Где? – зашипела она, бросаясь ко мне с широко раскрытыми бешеными глазами.