Как общаться с ребенком, чтобы он рос счастливым, и как оставаться счастливым, общаясь с ним
Шрифт:
То же самое происходит, когда родители очень заботятся о собственном покое и в силу этого стремятся запретить ребенку любые действия, в которых можно усмотреть хоть самый минимальный намек на возможную небезопасность для него или для окружающих его предметов.
Итогом становится то же самое – невозможность разделить мир на то, что в принципе возможно, и то, что недопустимо ни при каких обстоятельствах.
Особенно травмирующим родительское воздействие становится тогда, когда запрет налагается не на способ совершения какого-либо действия, а на действие как таковое.
Иными словами, для ребенка не обозначается граница, до которой это действие совершать можно,
Еще один способ осуществить то самое великое и ужасное запретное нарушение – запретить что-либо неопределенно, необоснованно или непонятно для малыша. В результате ребенок оказывается лишен возможности получить четкие и определенные представления о том, чего именно делать нельзя. Вариантов таких запретов довольно много.
Порой родители очень жестко подавляют любые действия ребенка, которые в их тревожном воображении выглядят опасными.
В итоге ребенка, по сути дела, оберегают от получения опыта обеспечения собственной безопасности – то есть от обучения тому, как разделить опасное и безопасное. Еще в разговоре об опасностях первого периода в развитии ребенка мы упоминали о том, как именно это происходит. Но если в первые два года жизни у ребенка имеется очень мало возможностей самостоятельно обеспечивать собственную безопасность, то после полного овладения главными двигательными навыками это уже становится возможным – и еще более необходимым. А закон Жан-Батиста Ламарка продолжает действовать! И если родители берут на себя функцию обеспечения безопасности ребенка всегда и везде, то у него даже и возможности не возникает начать это делать самостоятельно.
Почему-то иногда родители считают, что физически препятствовать в совершении какого-либо действия ребенку четырех лет и старше – так же допустимо, как, например, трехлетнему.
Но на самом-то деле разница между ними громадная! Трехлетний ребенок еще находится в процессе выяснения того, что можно, а что нельзя. Поэтому частенько такой малыш, услышав слово «нельзя», еще парочку раз попробует совершить непозволительное действие – ну просто для проверки! Ему еще нужно убедиться, что «нельзя» – это по-настоящему «нельзя». Дети же старше четырех лет – при условии, конечно, грамотного воспитания – понятия «можно» и «нельзя» уже в целом освоили и проверок допустимости их нарушения не производят. Для четырехлетнего ребенка уже становится важной аргументация любого «нельзя». Если родители этот факт игнорируют, то они, по сути, приучают его к беспрекословному повиновению взрослым. А в будущем это чревато тем, что ребенок будет слушаться любых приказаний любого взрослого. Представляете, чем это может закончиться?
Как ни странно, очень часто родители считают возможным обманывать маленького ребенка – разумеется, ради его же блага.
Речь идет, конечно, не о подарках от Деда Мороза, а о более прозаичных вещах. Когда ребенку обещают куда-то пойти, что-то ему дать и пр., а потом этого не происходит, ребенок постепенно перестает ощущать границу между тем, что существует в реальности, и тем, что ему говорят. Вариаций на эту тему в родительском арсенале более чем достаточно. Кто-то из родителей может запрещать ребенку совершать какое-то действие, объясняя это какими-то ужасными возможными последствиями: «Не съешь кашу – тебя Серый Волк (Бабай и т. д.) заберет». Не съев кашу, ребенок с ужасом ждет обещанного Серого Волка (или Бабая, которого, насколько нам известно, вообще никто и никогда не видел). Он не приходит, и ребенок начинает привыкать, во-первых, к тому, что «нельзя» далеко не всегда на самом деле нельзя, а во-вторых, к тому, что реальность никак не соответствует тому, что о ней говорят. Мама говорит малышу про какую-нибудь нежелательную конфету: «Не ешь, это бяка». Он, по родительскому недосмотру получив доступ к «бяке», неожиданно обнаруживает, что это вовсе не «бяка», а совсем наоборот. Чему верить ребенку? Тому, что он слышит от мамы, или тому, что чувствует его язычок? Папа отдыхает и решительно не настроен подходить к телефону. Телефон звонит, и усталый папа просит маму сказать, что его дома нет. Мама на глазах у малыша сообщает неизвестному абоненту, что папы дома нет. Но малыш-то видит, что он есть! И опять же – чему верить? Вариантов очень много, и все они в равной степени разрушительны для его границ. Запретов в результате образуется несколько: во-первых, вообще запрет на четкие и определенные границы, во-вторых, запрет на существование четкой границы между реальностью и чем-то придуманным, и в-третьих, такой же запрет на возможность установления определенной границы между «можно» и «нельзя».
Самый эффективный способ помешать ребенку научиться отличать свои чувства и желания от родительских – честно считать себя и ребенка чем-то единым, нераздельным. Понятно, что в этом случае родители сами до глубины души уверены, что ребенок думает и чувствует точно так же, как они, и желаний, отличных от родительских, иметь просто не может.
Именно в этом случае ребенок очень быстро начинает путать желания родителей со своими: «Если родители сказали, что мне это нужно, значит, я этого хочу. Если это маме не нравится, значит, это плохо для меня». Такими же запретами – катастрофическими по масштабам будущих последствий – оказываются бурные эмоциональные реакции родителей на проявления ребенком каких-то качеств, которые им кажутся недопустимыми. В таких случаях, по сути дела, ребенок получает мощный запрет на то, чтобы быть каким-то определенным, — а значит, в сущности, запрет на право быть таким, какой он есть от природы. Неизбежный результат: малышу будет очень трудно (и сейчас, и в дальнейшей жизни) отличать собственные желания и чувства от желаний родителей.
Способов добиться подобного результата тоже довольно много.
Порой родители реагируют на проявление ребенком чувств или желаний, отличных от их собственных, просто-таки бурным негодованием.
А при этом ребенок делает для себя вывод (вполне, кстати, логичный) – «хотеть, думать, чувствовать и вести себя не так, как хотят, думают, чувствуют и ведут себя родители, нельзя». Иными словами, быть не таким, каким меня хотят видеть окружающие, – запрещено.
Иногда родители принуждают ребенка совершить действие, которого он делать решительно не хочет, полностью игнорируя его несогласие.
Понятное дело, речь не идет о том, что, если кроха наотрез отказывается принять необходимое лекарство, следует ему уступить. Речь идет о том, что родители частенько добиваются своего, не проявляя никакого внимания к самому факту несогласия. Всегда ведь можно сказать: «Я понимаю, что тебе это неприятно, но тебе все-таки придется выпить это лекарство». Когда же родители никак внешне не дают ребенку понять, что слышат, понимают и уважают его недовольство, он привыкает считать, что его несогласие в этом мире ничего не значит, – а значит, можно даже и не пытаться его испытывать и уж тем более проявлять.
Даже такие, казалось бы, «мелочи», как объятия, поцелуи и прочие нежности в отношении ребенка, проявляемые вопреки его явно выраженному нежеланию, серьезно нарушают его границы.
Тем самым родители совершенно недвусмысленно дают ребенку понять, что его чувства и его мнение никого не интересуют и у окружающего мира есть право творить с ним, что угодно. Итогом опять-таки становится запрет на право иметь собственные чувства и желания.
Тот же смысл имеют для ребенка любые заявления от его имени.