Как пал Дийнавир
Шрифт:
– Кто ты такой, чтобы спрашивать своего господина, что он делает в собственном амбаре у тела своего слуги? – вопросом ответил Владен. Касла на мгновение смешался. Но от него ждали обычного геройства, и он дерзко вздернул подбородок.
– И что же делает господин у тела своего слуги, которого он убил?
Люди, бывшие с Каслой, замерли и затаили дыхание. На лицах некоторых мелькнуло одобрение, но и эти были ошеломлены.
– Я пришел отдать воину, погибшему на своем посту, долг дружбы и чести, как положено по обычаю.
Они смотрели на
– Я шел на проводы воина, но не увидел ни у Врат, ни за Вратами его соратников. А увидел только женщину по эту сторону смерти и ребенка – по ту. Почему ты оставил своего родича лежать здесь, если считал, что про него сказали ложь? И если ты поверил лжи, то почему сейчас пришел сюда?
Губы Каслы сжались в напряженную нить, он с видимым трудом разлепил их и ответил сквозь зубы:
– Не тебе упрекать меня в лицемерии, господин. Пусть жена моего родича Барухи уйдет, не то с перепугу родит раньше срока. А мы останемся и потолкуем по-мужски, если ты не забыл, как это делается.
Владен обвел пришельцев насмешливым взглядом, потом повернулся к женщине.
– Атин, я собираюсь рассказать этим людям, как погиб твой муж. Слушать это будет тяжело. Ради жизни своего ребенка ты можешь уйти, ради его чести – остаться. Ты мать, у тебя есть право и на то, и на другое.
Ее губы шевельнулись раз, еще раз, и только тогда она смогла прошептать:
– Я останусь.
Волшебник кивнул.
– Когда вы закрыли ему лицо?
Касла медлил с ответом, и ответил другой, детский голос:
– Сразу, как принесли сюда из спальни старого господина.
Владен сдержал вздох облегчения.
– Я свидетельствую перед богами и людьми: этот человек стал жертвой ночного колдовства и не совершал бесчестия. Пока он оставался собой, он был верен мне и моему отцу. На нем нет вины, и его следует хоронить как защитника этого дома, а не как изменника.
Мужчины, стоявшие позади Каслы, среди которых большинство были из сотни Барухи, теперь перешептывались и переглядывались. Владен чувствовал их растущую неуверенность. Наконец один из них промолвил:
– Но как все случилось, господин? Люди говорят разное…
Молодой маг кивнул и рассказал им почти все – опустив подробности своего испытания.
– Проклинайте не оружие, а руку, которая его направила, – сказал он. – Руку Аара. Делается все, чтобы этот дом пал, и делается именно так, как обычно делает Ночь: с помощью лжи, клеветы и тайных козней. Я снимаю с Барухи всякое подозрение в бесчестии. Но прежде, чем вы отнесете его в дом и совершите все необходимое, мне нужно взглянуть на его лицо.
Атин, до сих пор слушавшая, затаив дыхание, качнулась к мертвецу и протянула руку к полотну, закрывавшему его голову. Волшебник резким жестом остановил ее.
– Вот теперь тебе лучше уйти. Увидишь мужа позже – таким, каким знала при жизни.
Он отыскал глазами мальчика.
– Отведи женщину в дом, Дамат!
Тот бросил вопросительный взгляд на Каслу. Касла медленно кивнул. Он был бледен и выглядел озадаченным: понимание того, что, даже если волшебник солгал, эта ложь снимет бесчестие с его рода, боролось в нем с недоверием и враждебностью.
Мальчик взял мачеху за руку и потянул к выходу. Она подчинилась, напоследок пристально и испытующе посмотрев Владену в глаза, как будто хотела увериться в его искренности.
Когда ворота за ними закрылись, волшебник сделал Касле знак подойти. Тот приблизился, за ним потянулись и остальные. Встали вокруг, напряженно и вопрошающе глядя на Владена.
– Каким бы ты ни увидел своего родича сейчас, – сказал волшебник, обращаясь к Касле, но так, чтобы и другие тоже слышали, – помни: на нем нет вины, только злые чары.
Он осторожно стянул с мертвого льняной покров, и сразу несколько человек сдавленно вскрикнули, а Касла отшатнулся. При жизни Баруха был привлекательным смуглокожим мужчиной. Сейчас его лицо еще больше потемнело и напоминало маску какого-то злобного, нечеловеческого существа. Кровь вокруг глубокой раны на шее загустела, но не запеклась и была похожа на вязкую смолу.
– Возьмите себя в руки! – негромко, но резко приказал Владен. – И помогите мне.
Глава V
Он вернулся к себе умиротворенный, хотя усталость положила вокруг его глаз темные круги. Человеку, который погиб, находясь под действием злых чар, трудно пройти через Врата. Владен сделал все, чтобы путь Барухи к Закатному престолу не был омрачен встречей с чудовищными ночными стражами. Волшебник искренне скорбел о смерти сотника – тот нравился ему своей открытостью и мужеством. И уже в который раз в душе закипел гнев, которому пока не было выхода… Владен усилием воли унял свои чувства.
В покоях, которые он занял здесь, в усадьбе, было сейчас полутемно. Масляный светильник прогорел и погас, но из щелей между ставнями пробивался хмурый осенний рассвет. Он лежал на широких половицах тонкими длинными полосами, похожими на перекрещенные клинки, как высеченный светящийся знак.
Владен переступил через скрещение лучей, на долю мгновения задержавшись в узенькой полоске света. Утро было сродни вечерним сумеркам – та же размытость очертаний, то же ожидание определенности, те же мягкие тона и аромат влаги в холодноватом воздухе. Он обратился с молитвой к утренним богам, но, как и следовало ожидать, те не услышали его в своих далеких странствиях. И все же ему стало легче, как будто рассветный ветер, наплывая прохладной волной с горных вершин, утишил его усталость и притупил тревогу. Владен с благодарностью вспомнил о Куллинене, научившем его этой благословенной игре в оттенки наравне с более серьезными вещами.