Как правильно ошибаться. Большая книга мануалов
Шрифт:
Возможно, однажды она изменится и поймёт, что уже давно пора уйти, прежних сомнительных радостей недостаточно, чтобы терпеть этого типа. Но – сама поймёт, без чужих подсказок. Но – не сейчас. А пока не дозреет, всё останется по-прежнему.
Дура, конечно.
Но это её дурацкая жизнь, её дурацкое счастье, без которого душа не пройдёт положенного пути, он у каждого свой. И путь этот обозначен не обществом, не воспитанием и даже не религией, а какой-то сильной личной потребностью – жить именно так, любить именно его.
Вот и пусть живёт, как умеет, дура.
PS. Но тут проснулся
Не торгуйся со счастьем
Страх – отец всех пороков, именно он заставляет умных и воспитанных людей совершать подлости, глупости и дурные поступки. Именно страх, а не страсть облегчает утрату человеческого облика – но приятнее, конечно, думать, что на свободу опять вырвался огромный дикий зверь, а не перетрусившая красноглазая мышь. Если хорошенько напугать примитивное существо, из него первым делом вылезет много фекалий, а если чуть более сложное – то сначала покажутся все его комплексы, а уж потом фекалии, вот и вся разница. Кусаться, будучи загнанными в угол, станут и те и другие.
Вроде бы всё просто: не хочешь неприятностей – не пугай никого. Но есть люди, которые способны самостоятельно струсить и нанести упреждающие удары. И если «опасный тип» не обращает внимания на наскоки, они думают «ага, можно!» и начинают нападать в два раза активнее, мстя за пережитый ужас. То есть в чистом виде сами себе и небо, и луна – сами завелись, сделали выводы, обиделись и приняли меры.
Мне хорошо – я маленькая и нежная, могу встревожить только настоящего параноика, а истинных психов не так уж и много, хотя по утрам в это сложно поверить.
Но, вы знаете, есть вещи, для которых размер не имеет значения.
Как, впрочем, и пол, поэтому я буду говорить просто «они» – они, люди. Ну или «мы».
Меня смешат объяснения в духе «некто испугался серьёзных отношений». Как правило, так выражаются тот, кто струсил первым, когда ему не пообещали бессрочный и нерасторжимый брачный договор немедленно.
Вот у них случаются чувства, держание за руки, секс и всё такое. И тут начинаются бабочки в животе – кажется, что это любовь, а на самом деле – готовность обделаться. Безобразная медвежья болезнь зарождается именно с этой лёгкой щекотки – и самый нежный женский цветок, и самый сильный самец человека делаются одинаково жалкими, когда пепел Клааса начинает стучать в их анусе. Стоп, говорят они, а гарантии? Вчера было хорошо, сегодня хорошо, завтра будет хорошо. А послезавтра?!
А вдруг ты меня используешь? Нет? А вдруг разлюбишь? Нет? А вдруг я состарюсь? Что, неважно? А вдруг… а вдруг… а вдруг ты умрёшь? Чёрт, крыть нечем. Умру.
Женщины чаще всего упирают на возраст. Перефразируя Пушкина: «Я молода… и буду молода еще лет пять иль шесть. Вокруг меня еще лет шесть они толпиться будут, меня ласкать, лелеять и дарить… Но когда пора пройдет, когда мои глаза впадут и веки, сморщась, почернеют, и седина в косе мелькнет, и будут называть меня старухой, тогда – что скажешь ты?» В смысле ты, ты – гадина, не отворачивайся – что скажешь, когда я постарею?
Не ответишь же ей – «тогда волосы покрась и пластику сделай, а пока не жри много, тогда, глядишь, не пять иль шесть, а восемь или десять. А потом, может, отучишься так цепляться». А она всё своё:
«Где гарантия на девяносто девять лет? Нет? Ах, нет?! Тогда…»
Тогда самое противное: они, знаете ли, не уходят. Эти заранее брошенные в немощи женщины остаются рядом с потенциальными предателями и сладострастно пьют их кровь в счёт будущих издержек. Ну и, конечно, мужчины не выдерживают и, как лепесток боярышника, медленно падающий в канал, совпадают со своим отражением в тёмной воде – то есть сбегают и таки становятся подлецами, как было предсказано.
Мужской вариант называется «давай сначала ты». Я бы тебя полюбил, но давай сначала ты. Я бы ушёл от своей девушки, но давай сначала ты. Я бы женился, но давай сначала ты мне ребёночка родишь. Я бы тебе луну, но давай сначала… Если женщина соглашается и последовательно адаптирует свою жизнь под его требования, всегда остаётся туз в рукаве: чувства. Непроверяемая вещь. «Как-то плохо ты меня полюбила. Неискренне, без души», – и уходит к тёлке, с которой знаком уже целых два года и доверяет, а с вами только год, так что несчитово.
Или признание унисекс: «Боюсь сильных чувств, ибо свободно могу увлечься и разрушить множество судеб, а то и погибнуть от любви». Обычно это аргумент слабовольных истериков, которые не в состоянии «разрушить» даже гору посуды в собственной раковине. А из-за любви на моей памяти никто ни разу не помер, всё больше от сосудов, в обоих смыслах этого слова – наполненных как кровью, так и выпивкой.
Есть избитое выражение – «солдат любви». Его обычно понимают в смысле «ворвался, всех надо-не-надо поимел и ускакал». Но солдат – это не только большой маршальский жезл в ранце и несколько пудов вкусного пушечного мяса. Это ещё и вынужденное бесстрашие. И знание, что пуля – дура. Им в голову не приходит при подписании контракта интересоваться, точно ли они не погибнут. Их убивают – они умирают, их пугают – они боятся. Но пока длится жизнь – они живут, пока идёт война – воюют.
Я не призываю всех в берсеркеры, но капельку мужества, а? Попробуйте связываться только с теми людьми и проектами, которые вам необходимы, именно вам, и остро, а не из расчёта: «А вдруг мне тут отсыплют подарков? Тогда, может, и я что-нибудь дам. Попозже, когда перестану бояться».
На моей майке написано Fuck-n-roll
Смутно помню древний детский фильм про слона и девочку: что-то о том, как Д. и С. полюбили друг друга, но злые взрослые не разрешали им быть вместе, делить морковку на двоих и гулять по ночному городу. По-моему, кого-то из них даже хотели усыпить. А может, это были мальчик и лошадка, неважно. Главное, что невероятно трогательное кино, я плакала, и все другие дети тоже плакали.
Потом я выросла и поняла, что не только коня или особо крупного слона, но и ручного енота с хорошенькими полосочками притаскивать домой не следует. Всё неудобное в содержании, непривитое или просто чужое нельзя забирать, даже если оно по безмозглости своей не против. Даже если хозяева его, с вашей точки зрения, совсем не любят. Можно смотреть, подкармливать, чесать за ушком, можно с ним сфотографироваться, но домой – нельзя. И все другие повзрослевшие дети так или иначе пришли к похожему выводу.