Как править миром
Шрифт:
– Джесс, посмотри.
Джо’н предъявляет ей вазочку. Джесс внимательно смотрит (сто процентов энтузиазма, потому что так надо: хочешь сделать карьеру – проявляй рвение). Она не понимает, что должна там увидеть. Орешек забавной формы на самом верху? Сообщение, выложенное из арахиса? Маленький, но приятный презент по случаю окончания года?
Она смотрит на Джо’на (сорок процентов недоумения, шестьдесят процентов энтузиазма).
– Это недопустимо, – говорит Джо’н.
Джесс опять утыкается носом в вазочку, потом поднимает глаза на Джо’на (пятьдесят процентов недоумения, пятьдесят процентов безмолвной мольбы). На всякий случай я тоже смотрю.
– Джесс, пожалуйста, убери это отсюда. Они разложены совершенно не так. Я в тебе разочарован.
Такая придирчивость была бы неловкой в любой ситуации, но когда подобное происходит на наших глазах, возникает неловкость иного рода. Как будто ребенок пытается развлекать целую камеру матерых серийных убийц и тщится произвести впечатление, угрожая крошечному безобидному паучку. Меня подмывает спросить у Джо’на, в чем именно заключается искусство аранжировки арахиса в маленьких вазочках. Пересыпая орешки, Джет вскрыла пакет снизу, а надо сверху? Но это плохо кончится. Полетят щепки и головы.
Глядя на лицо Циклона Энни, я понимаю, что она истребила бы Джо’на за одно только это мелочное издевательство. Может быть, она выглядит как невзрачная шестидесятилетняя домохозяйка, одетая в старый мешок и огорченная нерадивостью приходящей уборщицы, но она убивала. Эта женщина отнимала чужие жизни.
Вместо дурацких бус из фальшивого жемчуга она могла бы украсить себя красочными татуировками наподобие тюремных наколок с подсчетом своих мокрых дел. Наш Циклон довел до самоубийства или вогнал в гроб людей покрепче и явно пожестче Джесс. Это не я дал ей прозвище. Теледокументалистика – ее работа, уничтожение человеческих жизней – ее призвание. Что касается Эдисона… чего стоит хотя бы история о съемках в Сибири. Пнешь какого-нибудь пакистанского мальца, и ООН призывает тебя к ответу. Убьешь дюжину статистов в Иркутске, никто и глазом не моргнет.
Джо’н совершенно не замечает презрения, которым его обдают в промышленных масштабах. Больше всего раздражает, что в этом смысле я ему жутко завидую.
Публике Джо’н неизвестен. Его имя практически не фигурирует в СМИ. Но как у главного выпускающего редактора, у него есть своя ниша. Ниша совсем небольшая. Он вряд ли когда-нибудь купит яхту, но мы с ним живем в разных мирах. Если ты президент крупной компании или даже владелец крошечного магазинчика, на тебе лежит определенная ответственность.
Пока Джо’н – наш начальник (а как мы мечтаем об автобусе с неисправными тормозами или о резистентном к лекарственным средствам вирусе!), он может делать что хочет. Он привлекает к работе, кого захочет, и сам выбирает темы. И неважно, что ты снимаешь крутые рейтинговые программы, может быть, самые успешные за всю историю телеканала. Если ему не понравится твоя рожа, ты не снимаешь уже ничего. Даже не остаешься в истории. Тебя нет, и не было никогда. Я лично знаю одного человека, когда-то известного и уважаемого продюсера, который теперь подвизается дневным сторожем в ночном клубе в Болгарии.
Неважно, и если ты занимаешься всякой мутью типа той, на которой специализируется Джек-Список. Если ты нравишься Джо’ну, ни одно преступление не останется без награды.
Пытаешься объяснить это людям, далеким от телевидения, и тебе просто не верят. У людей странные представления о нашей работе. Почему-то считается, что на телевидении трудятся исключительно профессионалы, знающие свое дело. Что существуют некие стандарты. Все механизмы отлажены и работают как часы. Но почти ничего не отлажено. Тот же Джо’н – он вообще непригоден к такой работе. Ему подошла бы работа кассира в крошечном провинциальном кинотеатре, где даже не требуются минимальные социальные навыки, необходимые официантам и продавцам, и где ему не придется прилагать физические усилия, например, расставляя товары по полкам.
Даже при четком регламенте и при наличии многочисленных проверяющих, отслеживающих ситуацию, невозможно проконтролировать все. Где-нибудь обязательно будет прокол. Ожидания не оправдываются никогда. Моя самая крупная ссора с женой? Из-за украинской стриптизерши, которую я повел на обед? Нет.
Жена застала нас в «Бриклейерс Армс». Никто не ходит в «Бриклейерс Армс» на Гресс-стрит. Поэтому, собственно, я туда и пошел. Никто не знает, что есть такой паб. Это самый центральный паб в Центральном Лондоне, но большинство лондонцев о нем не знает, потому что он расположен за углом совершенно невзрачного переулка. О нем не знают работники офисов в том же квартале. Чтобы знать такие места, нужно родиться и вырасти в городе. Нужно быть лондонцем до мозга костей.
Каковы шансы, что в городе с населением более десяти миллионов человек вы забежите в «Бриклейерс Армс», чтобы по-быстрому пообедать с украинской стриптизершей, и именно в эту минуту в паб войдет ваша жена, которая должна была быть на работе в пятнадцати милях отсюда? Стриптизерша, пусть и не при исполнении, была полуголой и представилась как стриптизерша. Казалось, что все шло к разводу, стремительно и неотвратимо, как астероид- убийца.
Разразился скандал? Сердито надутые губы? Приподнятая бровь? Нет. Я мог бы сидеть в этом баре с отцом и играть в «Толкай полпенни». По дороге домой Эллен попросила меня заглянуть в магазин и купить жидкость для снятия накипи. Ни капельки ревности, даже намека на ревность. И это было не притворство.
Вот что меня возмутило и даже обидело. Эллен и в голову не пришло, что у меня могут быть шашни с молоденькой стриптизершей. Я чуть не крикнул ей вслед: «Я сижу с двадцатилетней стриптизершей, расфуфыренной, как вавилонская блудница, а тебя это даже не насторожило?»
Разумеется, каждый мужчина – предмет насмешек в кругу семьи.
Мы, так называемые независимые продюсеры, сидим, как пудели, и безропотно слушаем. Мы такие же независимые, как рабы на галерах, у которых был выбор: либо греби, либо тебя бросят за борт. Нужно было назвать нас зависимыми продюсерами, потому что так и есть: мы зависим от настроения Джо’на бросить или не бросить нам кость – работу.
Есть много слухов о том, как Джо’н получил эту должность, и все очень нелестные. Он самый никчемный из всех в этой комнате – и в большинстве других комнат тоже. Ему повезло. Вот и все.
Лично мне нравится слух, что Большой Босс, нанявший Джо’на перед тем, как уволиться с телеканала и занять еще более высокую должность в другой компании, нанял человека, пришедшего на собеседование о вакансии вахтера и случайно вломившегося не в ту комнату, как раз потому, что ему сразу стало понятно: Джо’н все развалит. Сорвет всю работу. Он оставил нам Джо’на в качестве потешной бомбы замедленного действия.