Как рушатся замки

Вайленгил Кай

— Наденьте! Больно смотреть.

— На разминке Вас это не будоражило. Чем меньше на мне одежды, тем меньше от Вас заботы? Я учту.

Она не подала вида, что тронута шпилькой. Для лучшего обзора за утренней тренировкой она вскарабкалась под козырёк сруба – в вязкую темень, в которой не разогнуться и не различить силуэта. Небо, задёрнутое хмарью, упеленало природу в смольное покрывало; фонари не доставали до её укрытия. С точки зрения шпиона-любителя не придраться – безупречное убежище для слежки.

— Тьма – Ваша подруга? – проронила с полуулыбкой. Как и она – до безобразия поддельной.

Мужчина, уже поднявшийся и отряхнувший шинель, заговорщицки наклонился к ней. От непредвиденной

близости она не увильнула, не отодвинулась: замерла, скованная пронизывающей синевой. Гордость-злодейка распорядилась не тупиться – в ущерб роли, в угоду натуре. Девушка выжидала. Он всё не делал завершающий ход, пока барабан не разразился громом во второй раз.

— Моя жена, – ответил он, постучав по кольцу на среднем пальце левой руки, и собрался было покинуть пристанище, когда она, подскочив, спросила:

— Зачем Вы вообще со мной заговорили?

— Вы не собраны, – напомнил он свой же упрёк. – А я на Вас поставил.

Она не сдержавшись хихикнула и зажала рот, проглатывая подступающий хохот. Имя ей – Паранойя! Понастроила предположений, напридумывала теорий заговора! Всё-таки волнение брало над ней верх. Или офицера окружала своеобразная аура, вызывавшая в ней необъяснимый диссонанс. Собеседника он прощупывал словами, припудривая мозги непринуждённостью, без скальпеля вскрывал нутро и одновременно приглашал внутрь себя: рассматривайте, любуйтесь да не запутайтесь в дверцах, иначе провалитесь и расшибётесь насмерть.

— Вы сумасшедший, – высказалась девушка наконец. – Опрометчивое расходование денег выставляет Вас не в выгодном свете.

— Впервые слышу, чтобы кто-то называл себя «опрометчивым расходом», – вскинул брови он. – Поработайте над самооценкой на досуге.

Ей бы смутиться, покраснеть, как полагается всякой юной особе под напором мужской игривости, да под стереотипы о сопливых девчонках она, к сожалению нянечек из воспитательных учреждений, не подпадала. Метко брошенные зубоскальства возымели обратный эффект: девушка опёрлась предплечьем на колено, приблизившись к офицеру вплотную, и выдохнула ему в губы:

— Открою Вам секрет: женщины любят нежность. Остроумие не приведёт в Вашу постель ни одну приличную даму.

Его покрытые инеем ресницы дрогнули.

— Пока что я лицезрю не женщину. Вы моя ставка, мисс Тэйт. После церемонии я обещаю… – он ненадолго замолчал, смакуя её реакцию, – быть с Вами нежнее.

У порядочной юной особы не подобралось бы конструкций для описания возмущения вульгарностью мужчины. У неё, скаковой лошадки в Большой Гонке, чей инстинкт самосохранения приглушила острая потребность заткнуть наглеца (какими бы статусами он ни обладал), с формулировками трудностей не возникло.

— Не смею гарантировать того же.

Судя по плутовскому выражению лица, интонации вызова пришлись ему по вкусу.

— Договорились.

Он удалился аккурат под третий бой. Девушка, сердясь на задержку, перескочила через груду инвентаря: выйти с противоположной стороны – не позволить никому надумать лишнего. В строй она вклинилась среди опоздавших – в последнюю шеренгу, поле зрения для которой ограничивали широкие спины соперников.

Испытание начиналось с минуты на минуту. Штаб-адъютант – рябой человек средних лет, отличающийся пышными усами, – зычным голосом зачитывал списки. Участник, чью фамилию озвучивали, подходил к Шару и обзаводился собственным номером. Элементарность процедуры не избавляло весь процесс от затянутости. Что сложного? Пощупал устройство – встал в колонну. За ним второй. Третий. Конвейер раздачи цифр. Умудрились же превратить его в тягомотину.

Приподнявшись на носочках, девушка нашла среди офицеров новоявленного знакомца. Он застёгивал ремешок кивера – боролся с ним, если на то пошло – и, прерываясь на бормотания (вряд ли цензурные), разговаривал с мужчиной из комиссии. Тьма не помешала узнать его собеседника: Вильм Берг был знаковой фигурой для империи. Военный советник Его Величества, гений стратегии, он снискал славу в тридцатые годы после победы в войне с Баруслондом. Человек, вписавшийся в историю при жизни благодаря острому уму и поразительной собранности в условиях полного краха Западного фронта, не распрощался с авторитетом и на шестом десятке. Его возносили в армии, любили в народе и прислушивались к советам при Дворе, потому то, как держался с ним младший офицер, смотрелось до дикого фамильярно.

Не мужчина, а находка для потрясений: развлекается ставками, разбрасывается намёками, панибратствует со старшими. У Империи до того худо с кадрами, что она готова присвоить чин повесе? Смехотворно.

Девушка сдула с глаз прядку. Людей в строю поубавилось: половина из них уже разделилась на пары.

— Джен Тэйт!

Вдруг вспотели ладони.

(о чём переживать? всё заранее решено, просчитано. поезжай по накатанной: план проработан до мелочей)

Она понимала, что произойдёт дальше. Неудача её не страшила: бесово отродье, этот сладкий мальчишка-военный, не прогадал, верно вычислил потенциал «серой мыши». Среди соискателей – равно курсантов, равно прочих – конкурентов ей не встретилось. Они могли дать ей фору в знании истории, военной науки, владении ружьями (видят боги: она не выносила длинноствольного стрелкового оружия), но сравниться в рукопашном, где гибкость, внимательность и хитрость превалировали над качеством обучения, – нет. Влияла на то и опытность: в отличие от них, в большинстве зелёных юнцов, ей довелось испробовать навыки не в одной драке. В реальности правила отсутствовали – победа оставалась за выжившим или уцелевшим. Для кабинетных выкормышей, доказывала практика, сложновато перестроить мозг с заученной последовательности на действие по ситуации. Они привыкли подчиняться – она приноровилась руководствоваться здравым смыслом.

Наощупь механизм был гладким и тёплым. «За грелку сойдёт», – подумалось некстати, и воображение живо выдало образ офицера, обнимающего шар бедными, израненными холодом руками. Вот уж кому пригодилось бы.

Мысль сбилась болезненным жжением ладони. Девушка прошипела что-то нецензурно-невнятное и, отнявшись от устройства, обнаружила на коже цифру четырнадцать. По приметам народов востока она сулила неприятности, для бестий она служила колдовской печатью, этаким проклятьем для особо провинившихся. Не зря в Немир{?}[противоположность миру людей, мир добрых и злых духов, обитель бестий, где совершаются их перерождения и куда первоначально отправляются души умерших людей.] вело четырнадцать дверей, которые сторожило такое же число Хранителей.

Она улыбнулась причудливости судьбы. Штаб-адъютант уже диктовал фамилию следующего участника, так что девушка пристроилась в хвосте крайней колонны.

В напарники к ней распределяться не спешили. Список переместился на следующую страницу, огласил оставшиеся имена и оборвался торжественным гласом трубы. Всё тот же усач поправил очки, принял от помощника ламинированную грамоту и приступил к декламированию правила поединков. Их поменяли с прошлого набора: ограничения, кроме очевидно рискованных для здоровья, убрали, предоставив свободу фантазии и умениям, разрешили претендовать на право дополнительного тура при условии наличия вакантных мест. Тенденции масс попали на блюдце царственного дома: грязная борьба с уличных арен перекочёвывала на площадки для подготовки солдат и заведения для сливок общества. Порадоваться бы, что не придётся сдерживаться, да пустующая позиция по левый бок пока что мешала проникнуться предварительным позитивом.