Как рушатся замки
Шрифт:
Тишина давила, но все будто разом набрали в рот воды. Катлер с прежней сосредоточенностью вглядывался в злосчастный листок, не спеша делиться подробностями – или, что представлялось более подходящим, намеренно умалчивал о них в присутствии противника. Райнер закурил, и Осгюр, покачав головой с врачебным осуждением, демонстративно открыл окно. В помещение ворвался шелест дождя – с приходом зимы он почти не прекращался. Запахло свежестью и немного, чуть уловимо, – морем.
На миг – трусливый и малодушный – захотелось броситься вон из душного дворца – к бесам политику, дрязги, борьбу. Свесить бы, как в детстве, ноги с утёса и
Азеф втянул носом холодный воздух. За такие желания впору отрезать по пальцу. Он не имел права думать ни о чём подобном.
— Лучше дождаться Налани, – осторожно предложил Илхами. – Она должна вернуться к концу недели.
— Она приедет на пепелище, – отрезал Росс. Мысли наконец-то прекратили блуждать по замкнутому кругу: отсрочек в их положении никто не предоставит. – Царь Пари – дряхлый старик. Он без поддержки слуг с кровати не поднимется. Сейчас страной фактически руководит его старший сын и, чтобы закрепиться на троне, ему надо продемонстрировать силу. Считайте, мы попали под раздачу как наиболее удобная мишень: после войны не оправились, ничего восстановить или построить не успели, контрреволюционеров не угомонили. Нужны им что ли наши внутренние разборки? Реставрировать монархию намереваются? Я вас умоляю. Пособники короны явились к ним со слезами – они покивали и навешали им лапши о взаимоподдержке и «правом деле»: «Конечно, поможем, спасем вас». А сами пройдутся по Сорнии косой, награбят, сравняют с землей останки инфраструктуры и героически отбудут обратно под девизом «с властью сами разберутся». Вот вам новая «политическая справка», мистер Райнер. Вы пробовали приструнить поезд хлыстом?
— У Катлера хлыст длиннее? – усмехнулся Хобб. – Я чего-то не понимаю, видимо. Армию привлекать вы отказываетесь, но утверждаете, что переговоры тоже не сработают. Уверены, что если бросить Катлера под этот ваш условный поезд, то он остановится?
— Никаких гарантий, – спокойно осведомил Элерт, прежде чем Азеф подобрал ответ. – Увы, чудеса не по моей части.
— Да ладно? – всплеснул руками мужчина. Пепел посыпался на стол, и взгляд интерина, всегда строго относившегося к порядку, недвусмысленно подсказывал: следом туда же рискуют посыпаться чьи-то зубы. – По вам бы пособие сочинить о роли удачи в судьбе человека.
— Займитесь на досуге.
— Я, кажется, предупреждал, – пресёк перебранку Росс. – Мистер Райнер, не позднее завтрашнего утра войска должны быть приведены в повышенную готовность. Через полчаса я жду на подпись указ о передислокации подразделений на юге.
Затушив недокуренную сигарету, Хобб встал, оправил ремень и подхватил с дивана фуражу. Энтузиазма не прибавилось. За несколько минут обсуждения он не проникся расположением к идее довериться Катлеру.
— Будет исполнено, Верховный канцлер.
В дверях он притормозил. Не оборачиваясь, поинтересовался:
— Где вас искать через полчаса?
— В моём кабинете, очевидно.
— Неочевидно.
— Хьель бэттэ{?}[непереводимое ругательство на малийском.]. До чего тяжёлый характер, – сказал Осгюр, когда шаги мужчины затихли в коридоре. После его ухода напряжение не спало. – Я не собираюсь озвучивать то, что тебе и без меня известно.
— Я бы с удовольствием взял отпуск вместо этого, – поделился Элерт, складывая разбросанные бумаги в стопку. – Обожаю внеплановые мероприятия с пометкой «либо вы, либо вас». Сразу духом международных отношений веет.
— Какой-то бесконечный год. От плохого к худшему, от худшего к ужасному – и по нарастающей, – посетовал Илхами. Он добавил пару фраз на малийском, интерин слабо улыбнулся на них. О переводе никто не позаботился. – Мистер Росс, прошу разрешения присоединиться к поездке. Дипломат из меня неважный, зато два канцлера смотрятся солиднее. Заодно проверю, выполняется ли распоряжение министерства об оборудовании госпиталей в сельских поселениях.
По правде говоря, заявись они к мехети хоть впятером, ситуация бы в их пользу не переменилась. И по графику проверку от министерства здравоохранения назначили на весну – господин доктор лишь искал предлог для сопровождения друга, являвшегося по совместительству его пациентом.
— Поезжайте. Ему компания не во вред.
— Точно подметили. В таком случае, до завтра. Помолюсь, чтобы вскоре вы не обернулись верховным главнокомандующим.
Они остались вдвоём: Азеф крутил пачку спичек, Элерт дописывал в углу отчёта особые указания. Строчки получались неровными, буквы прыгали туда-сюда – по ним легко угадывалось дрожание руки пишущего. Почерк постепенно улучшался – другу проще давалось удерживать предметы, чем четыре месяца назад. Доктора сходились на том, что со временем он привыкнет к… «недостатку», как привык к больной ноге. Однако за «привычкой» лежали мучительные операции, выстраданные многочасовые прогулки с костылём, пробуждения в холодном поту и упрямство. С ним же он брался за письменные принадлежности: его не устраивала формулировка «смириться проще, чем исправить».
Ночь душила.
— Мехети Раша не меньше брата мечтает о короне. Если ему пообещать поддержку, он вполне может развернуть корабли на Пари, – высказался Элерт, стоило тишине перейти в давящую.
— Он не примет. Мы сами себе помочь не способны.
— Не нашу. – Теперь мозаика складывалась. – Я устрою ему встречу с премьер-министром, а он договорится с королевой.
— Думаешь, получится? В отношении тебя она до сих пор не сменила гнев на милость.
Элерт размял затёкшую шею.
— «Ja recule partee, Ehlert»{?}[Дурная кровь, Элерт (сутенский).], – передразнил он чужую интонацию. – «Fee recule, fee!{?}[очень, очень дурная! (сутенский)]».
— Для меня это непереводимый набор слов.
— Говорит, в моем «irracionale»{?}[иррациональное (сутенский).] поведении виновата дурная кровь. Я не уточнял, кого она подразумевает: отца или мать, – потому что, честно тебе скажу, даже я побаиваюсь её в неважном настроении. – Азеф засмеялся. С трудом верилось, что его невыносимый друг не разучился испытывать страх. – Я не рассказывал? Она прислала мне письмо на двадцать страниц. Двадцать! Меня поздно воспитывать, но ей почему-то нравится этим заниматься.
Интерин откинул крышку зажигалки. Вспыхнул голубоватый огонёк – и тут же погас: похоже, закончилось топливо. Он везде носил зажигалку – лаконичную, без лишних узоров и надписей. Отличали её только непривычный материал: какой-то неизвестный умелец создал её из куска обсидиана – и, пожалуй, причина, по которой друг не променял бы её ни на золото, ни на здоровые лёгкие.
Некоторые подарки не имели цены из-за связанных с ними людей и воспоминаний.
— В общем, я сделаю всё возможное. Постараемся обойтись без войн, – заключил Элерт.