Как санкции ударят по России
Шрифт:
Дальше — больше. B апреле противостояние на Украине приобрело явные черты гражданской войны. Были расхищены оружейные склады, вооруженные «граждане» вступили в борьбу с представителями официальной власти и за несколько дней захватили в заложники, ранили и убили более десятка сотрудников украинских силовых структур и военных. Отдаленным аналогом таких событий в России можно назвать дело «приморских партизан», в феврале — июне 2010 года захвативших оружие местных правоохранителей и нападавших на их коллег, в результате чего погибли два и были ранены три милиционера. B ходе судебного процесса над участниками группы, завершившегося на этой неделе, они получили сроки от 22 лет до пожизненного. B то же время применительно к Украине наши политики и средства массовой информации и по сей день
«Активисты», нарушающие в Донбассе все мыслимые законы, заявляют о необходимости проведения референдумов об отделении своих регионов от Украины и уже создали самопровозглашенные структуры власти Донецкой и Луганской «народных республик». B России такие деяния подпадают под ст. 280 (1) Уголовного кодекса и предполагают наказание в виде заключения на срок до 5 лет — причем речь идет только о призывах, а не о насильственных действиях (которые могут караться сроками до 20 лет). Те же действия неустановленных лиц в соседней стране получают полную и однозначную поддержку со стороны Кремля — причем не только риторическую, но и как минимум дипломатическую.
Наконец, ни у кого нет поводов сомневаться, что с середины апреля в восточной части Украины действуют хорошо экипированные незаконные вооруженные формирования (участие в которых по ст. 208 УК РФ может наказываться заключением на срок до 10 лет), вполне похожие на сепаратистские силы, действовавшие, например, в 1991–2000 годах в Чеченской республике. Как мы знаем, на протяжении многих лет Россия вела в Чечне полномасштабную войну. C учетом этого не странно ли слышать слова президента Путина о том, что «если киевский режим начал применять армию против населения внутри страны, то это, без всяких сомнений, очень серьезное преступление»? Неужели глава российского государства готов задним числом «переквалифицировать» собственные приказы образца 2000 года?
Иначе говоря, поддерживая мятежников на востоке Украины, Кремль сегодня de facto дезавуирует свой собственный курс на утверждение «порядка», которого придерживался все 15 лет путинского правления. B России также живет много русскоязычных, давно лишенных российской властью тех же прав, за которые борются люди в Донецке и Харькове: прав на честные прямые выборы глав своих регионов и проведение референдумов; легальной возможности требовать больших автономии и самостоятельности регионов в условиях формально федеративного государства. Возникает очевидный вопрос: не угрожает ли Россия не столько Украине, сколько самой себе, тиражируя на всех телеканалах героические образы восставших? He обернется ли такое воспевание экстремизма его распространением в самой России? Если тем русскоязычным можно, почему нельзя этим?!
Кремль — школа демократии
Вторая проблема состоит в том, что Кремль стал крайне активно учить соседнюю страну принципам демократии и соблюдения прав человека, пытаясь делать то, что обычно Запад пытался делать по отношении к России. И все было нормально до тех пор, пока Москва четко занимала позицию: никому не позволено вмешиваться в дела «суверенной демократии». Но сейчас все поменялось: Россия сама указывает Киеву, на каком языке говорить на Украине и какой должна быть ее конституция. Значит ли это, что принцип невмешательства списан в утиль? Но тогда может ли, например, Китай, указывать Москве на то, что и российский федерализм выглядит убогим и несовременным, если не позволяет организовать на Дальнем Востоке всенародный референдум о присоединении «китаеязычных» областей к Поднебесной? И может ли Германия счесть нарушением прав человека то, что несколько сотен граждан, которые, если они захотят штурмом взять мэрию Калининграда и поднять над ней флаги Пруссии, скорее всего, надолго окажутся в тюрьме?
Россия, называя несимпатичное ее правящей элите руководство Украины не иначе как «киевской хунтой», обвиняет ее в национализме и фашизме, не обращая внимания как минимум на несколько обстоятельств. Во-первых, не Украина, а Россия отделила от своей соседки Крым и дестабилизирует ситуацию на востоке страны на основании того, что данные территории населены русскими и русскоязычными: это означает, что не Киев, а Москва ведома идеей построения моноэтничного государства, как того требуют националистические принципы. Во-вторых, агрессию сейчас проявляют в большей мере не украинские, а русские националисты. В-третьих, что легко можно заметить, самые известные идеологи европейских ультраправых — от Виктора Орбана до Марин ле Пен — в последнее время зачастили в «антифашистскую» Москву, а не в «фашистский» Киев. Утверждая консервативный национализм и реваншистскую идеологию в качестве государственного «символа веры», Кремль подкладывает мощную мину под российскую государственность, так как наша страна всегда была куда более многонациональной, чем Украина.
Ведя лукавую пропагандистскую кампанию, направленную на подрыв территориальной целостности соседнего государства, сегодняшняя Россия не только торпедирует сложившийся мировой порядок — она дезавуирует большую часть принципов и представлений, лежавших в основе того внутреннего порядка, который сложился в годы путинского правления. Этот порядок можно любить или отвергать, но нельзя сомневаться в его существовании. Политика, которую проводит ныне Кремль, создает впечатление, что отечественные власти лишены любой способности оценить, повторяя известную фразу, «как слово наше отзовется». A отозваться оно может не только международными санкциями, но и внутренней хаотизацией — которая проявится, как только спадет начальный ажиотаж от «взятия» Крыма (или Донецка, или Харькова). И тогда бумеранг, смело направляемый сегодня державной дланью в стан неприятеля, вернется домой…
Печатается по тексту статьи: Иноземцев Владислав. «Лукавое слово» // Ведомости, 30 апреля 2014 г., с. 6–7.
Под собою не чуя страны…
События на востоке Украины приобретают характер гражданской войны, что само по себе прискорбно, но при этом гражданская война разворачивается на границах России и ведется одной из сторон под пророссийскими лозунгами, что не может не вызывать особого беспокойства.
Россияне — хотя этого не слишком хотят признавать — становятся жертвами конфликта; на границах Украины и России заметно все большее количество потенциальных беженцев; да и вмешательство нашей страны в разгорающуюся войну по-прежнему остается вероятным. Однако немногие обращают внимание на другую опасность, которой чревато это вооруженное противостояние непосредственно у границ РФ.
Сегодня принято считать, что в результате украинской революции к власти в Киеве пришла «фашистская хунта».
Фактических доказательств «коричневого крена» украинского общества не существует: на президентских выборах 25 мая лидеры «Свободы» и «Правого фронта» в совокупности заручились поддержкой лишь 1,86 % избирателей, тогда как на парламентских выборах 2012 года «Свобода» набрала 10,44 % голосов. В то же время у нас, в России, националистические настроения набирают силу, и чем дольше продлится конфликт на востоке Украины — тем более мощными они могут оказаться. И это не досужие размышления, а вывод, который можно сделать в том числе и на примере имперских ранее государств, болезненно переживавших распад своих «мiровъ».
B 1954 году в Алжире, который в то время был частью Франции, вспыхнуло вооруженное восстание против властей метрополии. Замечу, против режима выступили отнюдь не бесправные алжирцы: все они по закону от 20 сентября 1947 года были признаны полноправными гражданами Франции. Но Алжир казался французам настолько естественной частью Франции, что в провинции началась полномасштабная война. Эта война породила своих героев (среди которых был, например, и Ж.-М. Ле Пен, позже создавший Национальный фронт); она объединила патриотов, которые сочли соглашательскую позицию президента де Голля предательством и сплотились в Organisation de l'armee secrete, которая была позднее ответственна как минимум за половину из почти 30 покушений на его жизнь; но в конечном счете она не привела к «федерализации» Алжира и сохранению в нем французского влияния. Франция вынуждена была репатриировать 900 тысяч своих соотечественников, дальнейшая жизнь которых в Алжире оказалась невозможной.