Как Саушкин ходил за спичками
Шрифт:
Толстяк сманивал Саушкина на берег вкусным обедом. Хватал со стола салатницу, подбегал к воде. Нюхал салат, нарядный, будто клумба. Зачерпывал ложкой, пробовал, качал головой, чмокал, охал, мычал:
— Вкусно! Ах, как вкусно! Хватал супницу, объявлял:
— Суп «Лесная сказка». Из кореньев, трав и, свекольной ботвы.
Поднимал крышку, вдыхал пар. Причмокивал и цокал, закатывал глаза:
— Запахи, запахи! Голова кружится! Прибежал с тарелками, заманивал:
— Гляди, по краю тарелки заячий след. Хлебаешь, а след спускается, спускается. Последнюю ложку почерпнёшь — вот он, заяц, попался, сидит на дне!
Саушкин в ответ только мотал головой.
— Что же мне делать? — сказал толстяк.
Саушкин отозвался:
— Вытаскивайте меня на берег.
— Это же будет как будто против твоей воли, — сказал толстяк. — А мы, толстяки-добряки, никогда и ничего не делаем против чужой воли.
— Вы тащите меня на берег, а я сделаю вид, будто не вижу, — прошептал Саушкин.
— Как же не видишь, когда ты видишь, — сказал толстяк.
— Так придумайте…
— Придумал, — ответил толстяк.
Он сходил к столу и вернулся с ветряной мельницей в руках. Дунул в её крылья, открылись дверцы в её боку — и полетели конфеты: леденцы в обёртках, конфеты-кубики, конфеты-грибки, конфеты-лепёшечки. Когда полетели белые шарики, толстяк подставил ладонь.
С горстью белых шариков он подошёл к воде, попросил Саушкина открыть рот, высыпал шарики ему в рот.
Саушкин закрыл рот, замычал: «О-о!» — и зажмурился, замотал головой: то была клюква в сахаре.
Когда он открыл глаза, увидел себя на берегу.
— Теперь спроси, кто я, — попросил толстяк.
— Кто вы?
Толстяк одёрнул свой роскошный белый мундир с нашивками и выпятил грудь:
— Догадался?
— Нет.
Толстяк показал на гору ящиков с пустыми бутылками:
— Пассажиры Аэрофлота в пути выпивают лимонад, а стюардессы оставляют бутылки под мою ответственность. Догадался, кто я?
— Нет.
— Я дядя Капа, начальник аэропорта на острове Толстяков-Добряков.
Дядя Капа не дождался от Саушкина сочувствия и уныло закончил:
— Я самый одинокий, самый несчастный в мире начальник аэропорта. Пойдём, я всё тебе расскажу и покажу.
Саушкин поплёлся следом за дядей Капой.
Улицы были пусты и шумны.
В одном доме свистели, в другом щебетали, в третьем куковали, в четвёртом тенькали.
Они спустились в подвал дома. Увидели множество бочонков с резными раскрашенными затычками в виде птиц. Квас поспел: птицы заливались на все голоса, звали отведать.
На одном бочонке лежало письмо.
«Капа, дружочек, начинай с ежевичного кваса, он долго не хранится. Квас для окрошки я заправил хреном, как ты любишь.
Твой Свирелька».
Другое письмо было пришпилено на дверях соседнего дома.
«Капа, в холодильнике твой любимый салат. На случай, если ты захочешь сделать его сам, вот рецепт: шпинат, лук, молодая крапива, щавель. Добавить нарезанное кубиками крутое яйцо. Посолить, полить подсолнечным маслом, окропить лимонным соком, уксусом. Украсить редисом, маслинами, дольками мандарина.
Твой дружок
Дядя Капа пояснил:
— У нас, толстяков-добряков, всё больше прозвища…
Дядя Капа водил Саушкина от дома к дому, рассказывал, с каким искусством его друзья пекли пироги, готовили котлеты, варили супы, и всякий раз в слезах заканчивал:
— Он улетел на самолёте, я сам его провожал!.. Все мои родственники, соседи, все мои друзья улетели. Улетели в далёкие края, ни весточки от них. Я, я один, я всему виной!
РАССКАЗ ДЯДИ КАПЫ
— Наша жизнь проходила в заботах друг о друге. Наша жизнь была вечным праздником. — Так начал свой рассказ дядя Капа. — Я готовил для Пирожка его любимый грушевый компот, я по компотам был мастер. Пирожок делал для меня салат, а другой мой друг пёк крохотные, к бульону, пирожки с мясом… Вечером на площади духовой оркестр играл песенку «Пора, пора, друзья, садиться за столы». Жители несли полные салатницы, несли вазы с цветами, компотницы. Несли кувшины с квасом, несли противни с пирогами и огромные сковороды с котлетами.
Эту жизнь-праздник ты бы застал, Саушкин… Если бы я не посмотрел по телевизору кинофильма о начальнике аэропорта.
С тех пор каждую ночь мне снилось, как над нашим островом самолёт совершает круг. Как я даю разрешение на посадку. Самолёт бежит по взлётной полосе, останавливается. Командир корабля докладывает мне: «Прибыл в ваш аэропорт». Мне снилось, как я, статный, черноусый, в белом мундире с золотыми нашивками, прохаживаюсь по перрону аэровокзала…
Я стал худеть, бледнеть… пиры были не в радость.
Толстяки-добряки пожалели меня. Они построили аэропорт, написали бумагу в управление Аэрофлота, а мне сшили белый мундир с золотыми нашивками.
Настал самый счастливый день в моей жизни.
Приземлился самолёт. Я вышел его встречать — статный, черноусый, в белых штанах, в мундире с золотыми нашивками. Духовой оркестр играл песенку «Пора, пора садиться за столы». Сверкали золотые нашивки на моих рукавах, все любовались мной.
По трапу спустился пилот и спросил:
«Сколько пассажиров?»
«Каких пассажиров?»
«Сколько пассажиров я сегодня приму на борт?»
«Ах, пассажиров?.. Так ведь от нас никто не уезжает и к нам никто не ездит, — сказал я. — Так что мы с вами обойдёмся без пассажиров».
«Что ж, выходит, мы приземлились здесь, чтобы полюбоваться вашими нашивками? — рассердился пилот. — Если не будет пассажиров, сегодня же закроем аэропорт, а вас уволим».
Я заплакал от огорчения.
Жители нашего города не выносили слёз.