Как слеза в океане

Шпербер Манес

Но в конце лета забрали нескольких рабочих с каменоломни, и те больше не вернулись, арестовали несколько рыбаков, конфисковали у них лодки и сети. Ранней осенью начались «экспедиции» в обе деревни. «Teski zaiti!» Остров негодовал, но молча. Против «власти» не попрешь, нужно ждать, пока те там на берегу не скинут их и не посадят на их место новых. Может, и лучше, рассуждали жители, чтобы пришли итальянцы, потому что свои что-то уж слишком плохи. Старики могли бы много историй порассказать о том, сколько раз прибегали к помощи чужеземцев, когда хотели усмирить свирепость собственных господ. «Если рубашка полна вшей, сунь ее в муравейник, там съедят весь выводок без остатка».

А летом убили этого человека, гостя баронессы. О том, чтобы она, и вице-адмирал, и Зеленая бухта оставили это безнаказанным, не могло быть и речи. На сей раз Эдер, господин комендант, как он велел себя называть, дал

маху. Такие влиятельные особы не могут себе позволить, чтобы им плевали в тарелку, говорили на острове. Все ждали, что вице-адмирал будет жаловаться итальянцам, а баронесса в Загреб и что Эдера после всего отзовут. Но сначала вообще ничего не произошло, а потом случилось нечто совсем неожиданное: Эдера и его помощника нашли застреленными на большом молу. Их головы свисали в воду, кобура у того и другого была пустой. Новый комендант приказал всем жителям, включая стариков и детей, явиться на похороны. Но баронесса и ее люди не пришли. Гркич — так звали преемника Эдера — произнес длинную речь. Пот струился по его красному, словно вспухшему лицу. Он всем угрожал, особенно тем, кто отсутствовал, считая, что именно среди них скрываются убийцы: «Я устрою им свирепую расправу!» — повторял он, заходясь в крике, так что было невозможно разобрать ни одного слова в его взвизгах. Он приказал составить взвод из местных жителей, чтобы сопровождать его и его людей до той бухты. Но по дороге, недалеко от кипарисовой рощи, большинство из них потерялось. Только некоторые, особенно любопытные, дошли с ним до часовни Святого Павла. Оттуда хорошо были видны и бухта, и большой парк, и дом. Они видели, как Гркич расставил посты из своих людей. Потом они наблюдали, как вице-адмирал и баронесса вели с ним переговоры, но так и не открыли ему ворот. В конце концов Гркич вынужден был убраться вместе со всеми усташами.

Менее чем за час остров был оповещен о случившемся. Вечером уже рассказывали друг другу, что вице-адмирал просто-напросто надавал пощечин так называемому коменданту, а баронесса так исхлестала его арапником, что он, в конце концов, упал на колени и просил ее, повизгивая, о милости. Этой ночью поздно легли спать, потому что все время всплывали новые подробности происшедшего. Не забывали также взывать к духу великих предков баронессы и славить их подвиги. Да, вот сразу и видно, яблоко от яблони недалеко падает. Эти усташи беспрерывно толкуют о Хорватии, а кто это — Хорватия? Не Гркич же, тот скорее всего был греком, и не вождь его — Павелич, тот, наверное, родом из Венгрии, а как раз сама госпожа баронесса и ее вдова-племянница.

Кое-кто считал, может, так оно все и есть, и так оно, пожалуй, самое правильное, но с другой стороны: вся эта история, как-никак, спор между иностранцами, прочно осевшими, к сожалению, именно на их острове: «Это их дело, не наше. У нас другие заботы». Так они сказали, а на следующее утро большинство жителей нашло, что те рассудили разумно, потому что как-то очень странно, даже подозрительно, что бандиты не напали той же ночью на Зеленую бухту.

И вот однажды утром на горизонте появился итальянский броненосец. Подошел, вспенил воду бухты и пришвартовался к большому молу. И тут все увидели, как вице-адмирал — ну конечно, он же, в конце концов, итальянец — и баронесса поднялись на борт. Через два дня она вернулась назад, без графа Преведини, но капитан проводил ее до самого дома. А моряки доставили ящики в Зеленую бухту. Ого, говорили все кругом, наверняка продовольствие. Они готовятся к осаде.

Ну ясное дело, судачили жители, те, кто позажиточнее, всегда держатся вместе, будь то итальянцы, или хорваты, или австрийцы. Ворон ворону глаз не выклюет. Или: богачи пьют, а бедняки блюют.

А потом произошел случай в Ябнице. Из-за одной молоденькой вдовы. Правда, наверняка не было известно, вдова она или нет на самом деле. Один из парней этого Гркича поволочился там за ней, примчался потом вечером на мотоцикле наверх в деревню и ходил, важничая, как петух. Когда утром его нашли на дороге за деревней без револьвера и без этого проклятого мотоцикла, то, возможно, он еще был жив и всего лишь тяжело ранен, но кому до него дело и кто должен был взвалить себе на плечи такую обузу? Эти там, внизу, сами должны были со временем заметить, что у них не хватает одного парня, и прийти сюда за ним.

Они и пришли. Жителям деревни приказали собраться перед харчевней, таков был приказ, иначе поплатилась бы вся деревня. Но усташи сразу заметили, что троих из молодых людей среди них не было.

— Оставь нас в покое! — сказал старый кузнец Гркичу. — В этой истории замешана баба. Чем мы виноваты, что один из ваших не вернулся с войны, затеянной тут молодой бабенкой? Она ведь крутит голову парням — и вашим, и нашим.

Гркич

в ответ ударил его кулаком в лицо. И тогда раздался выстрел. Никто не знал, откуда стреляли, пуля никого не задела. Усташи кинулись в разные стороны, прочесали все дома. Они выбрасывали на улицу стулья, кровати, и матрацы, и подушки. Слышался звон разбитого стекла. Они подожгли два дома. Этого мало, заявили они, все еще впереди. Вечером они ушли.

Ночью мужчины деревни спустились вниз в Зеленую бухту, чтобы передать трем парням сыр, вино и кукурузную муку. Они обещали прийти еще раз, чтобы помочь охранять дом баронессы. К своему удивлению, они узнали, что уже до них там появились люди из Крелаца и даже с берега и что их предводительницей была племянница. Поговаривали, она сражалась в первую войну в рядах «зеленоборцев». А теперь речь шла о новых «зеленоборцах», их отряд создавался прямо тут. Может, неслучайно и бухта их всегда называлась Зеленой? А в ящиках, которые баронесса привезла с собой из Зары, было не только продовольствие, консервы и сахар, но и винтовки, и патроны, и ручные гранаты. Племянница, ее звали Марой, была вдовой не какого-нибудь барона или графа, а самого Вассо Милича. Его сначала преследовали сербы, а потом погубили те, в Московии. Сам Стьепан Радич [164] сказал о нем: «Он брат нам и даже больше, чем брат». И про Мару он много хорошего сказал. Кроме того, тут с ними был еще один знаменитый человек. Имя его есть во всех школьных учебниках. Зовут Джура. Он написал книги, и в каждой из них по несколько сотен страниц. И при всем при том никогда не держится высокомерно, наоборот, всегда такой как надо, поистине «свой».

164

Радич Стьепан (1871–1928) — хорватский общественный и политический деятель, публицист.

Проходили дни, недели. Уже наступил конец ноября, Гркич и его люди все еще верховодили. С ними даже здоровались, когда встреча была неизбежной, их еще побаивались, но уже не так, как прежде, не как шторма, врасплох застигающего в море. Аресты случались теперь тоже редко.

То, что Гркич не напал на Зеленую бухту, объясняли его страхом перед итальянцами. При первом же выстреле они высадились бы на острове, как добрые друзья, конечно, только чтобы помочь. Эге, знаем мы этих залетных гостей, заявятся незваными на свадьбу, дабы не упустить случая провести ночь у невесты. Не трогай меня, и я не трону тебя, думал про себя трусливый Гркич, этот хитрый мошенник. И тогда он оставил бы «крепость» — так называли теперь в Зеленой бухте дом баронессы — в покое. И баронессу оставили бы в покое. Два или три раза в неделю она выходила в город в сопровождении двух своих служанок — кухарки, которую привезла с собой из Срема, с берегов Дуная, и девушки из Крелаца. Но как-то ночью, с третьего на четвертое, он все же напал. Борей принес в город дым и запах пожарища — «крепость» горела ярким огнем. Он все же обратил ее в пепел, этот толстый, хитрый Гркич. На исходе ночи все узнали, что он получил подкрепление — усташей с двух соседних островов. Они прибыли с пулеметами и с ходу напали на Зеленую бухту. Потом, однако, выяснилось, что нападавшие понесли большие потери. «Зеленоборцы» отбили у них к тому же два пулемета. Они были готовы к нападению и заранее предусмотрели свой отход наверх. И они понесли потери, но незначительные. Да, эта Мара достойна своих великих предков, миниатюрная такая женщина, а голова на плечах, как у генерала!

Да, но что же будет дальше? — начали спрашивать себя люди через какое-то время. Гркич, конечно, не одержал победы, но и «зеленоборцы» тоже сидят в ловушке, потому что их отрезали от моря. У коменданта сейчас почти сотня людей, и они хорошо вооружены. И все пять бухт в его власти.

И опять начались аресты. Собственно, если задуматься, поговаривали в городе, эти «зеленоборцы» одно несчастье для острова. Власть есть власть, и не надо себя противопоставлять ей. Баронесса и ее племянница были ведь, собственно, из Славонии — что им надо тут, в Далмации? Им хочется бунтовать? Ну и на здоровье, только у себя дома, а не у нас тут!

Все считали, что это недолго протянется. Но время шло, наступило уже Рождество, потом пришел Новый год, а так ничего и не изменилось.

И вдруг однажды ночью опять все началось сначала. Те, кто жил поблизости, подумали сперва, что наконец-то высадились англичане или, может, даже американцы. Но нет, то были опять «зеленоборцы» и усташи. Они стреляли друг в друга как бешеные, бой шел из-за груза на барке. Он продолжался, возможно, лишь час, может, чуть дольше, но не каждый же потом в состоянии снова заснуть как ни в чем не бывало после такой побудки.