Как слеза в океане
Шрифт:
Только намного позднее вспомнили, что такая, однако, существовала. Крестьяне соседней деревни, а не той, где она жила, заботились о ней, помогали, защищали, когда она нуждалась в защите, и предложили ей этот дом, владелец которого давным-давно исчез и никто не знал куда.
Мара приехала к ней, лишь когда сама овдовела. Но она молчала и ни слова не говорила о прошлом. Люба спрашивала себя, зачем она вообще приехала к ней. И, только прощаясь с Любой, она спросила, не нужна ли Любе помощь, не хочет ли она перебраться в город и начать новую жизнь. С гибели Андрея прошло еще только шесть лет. Она не ждала, что случится чудо и он
Примерно через год после того к ней приехал писатель Джура. Он привез картину маслом, портрет Андрея, и книгу. В ней, сказал Джура, он «использовал» Андрея. Она не совсем поняла, что это значит.
Странный человек с пленительными глазами остался на несколько недель в деревне, он жил в доме учителя Бугата. Каждый вечер Джура приходил к ней. Впервые она опять почувствовала влечение к мужчине. Однажды вечером, в грозу, это желание с такой силой охватило ее, что она не знала, как скрыть свои чувства. Но он, казалось, ничего не замечал. Именно в тот момент он рассказывал ей о женщине, от которой постоянно убегал, а она, однако же, опять ловила его. Люба очень хотела, чтобы он наконец уехал. Но он не уезжал, ждал, пока «женщина с лассо» не приедет за ним. И однажды она приехала. Ну наконец-то он уедет из деревни, а он остался еще на неделю.
Он обещал писать; но не сдержал своего обещания.
И портрет, и книга взволновали ее. В них она встретилась с Андреем, то очень похожим, то совершенно не похожим на того мужчину, которого она любила. Неужели она просто плохо знала его? Может, она была слишком молода и глупа, и потому он никогда не раскрывался перед ней? Значит, она скорбела о человеке, который не любил ее. И только сейчас она поняла, какими долгими были эти семь лет. Она, конечно, жила, это так, вела небольшое хозяйство и кормилась им, как и все другие в деревне. Но ведь ей скоро двадцать восемь, она не замужем, и никаких надежд на то, что какой-то мужчина посватается к ней. Ведь для деревни она оставалась скорбящей невестой и должна была остаться такой навсегда.
Проходили месяцы, они складывались в годы — она ждала, что опять появится Мара и еще раз предложит помочь ей и перевезет ее в город. Но никто не появлялся.
Потом началась война. И тут про нее вспомнили друзья Андрея, потому что им понадобился ее дом. С тех пор она была с ними заодно.
Через нее осуществлялась связь между Зеленой бухтой и берегом. Когда люди Мары укрылись на редюите, она долго не получала от них вестей. Однако же из кухни она могла видеть время от времени движение наверху, на горе, где ее друзья ждали нападения.
Первые выстрелы на рассвете разбудили ее, она кинулась в огород. Там она просидела полдня у сложенной из камней ограды, пока наконец все кругом опять не стихло.
И вот наступил вечер. Она сидела у холодной плиты. Надо бы развести огонь и сварить хотя бы супу, но у нее было такое чувство, словно ее долго били по рукам и ногам, и она ничего не может больше делать, кроме как сидеть на стуле, опустив голову на грудь, и ждать, пока кто-нибудь со стороны не вдохнет в нее сил, чтобы подняться. Нет, она не будет растапливать плиту, не будет ничего есть, только бы скорее в постель, и спать, спать. Но ей казалось, что до соседней комнаты очень далеко.
— Я больше не могу! — сказала она вполголоса. — Я действительно больше не могу!
От собственных слов ей стало вдруг хорошо.
Она затопила. Нужно все-таки поесть чего-нибудь горячего, да и холодно будет ночью. А потом она сходит ненадолго к Гезеричу. Тот не такой, как Бугат. Он все знал, но он же не предал. Тихие люди, он, и его жена, и трое детей. В деревне их все уважали, но не любили, и не ненавидели, и не завидовали им. Гезерич должен знать, что произошло на том берегу, и есть ли еще какая надежда.
Она услышала приближающиеся шаги. Нет, это был не Гезерич. Осторожные шаги. Вот они замерли. Кто-то глядит в окно. Она взяла в руки кочергу, посмотрев, убедилась, что дверь в комнату позади нее открыта. На худой конец она уйдет туда, запрется там, а потом выберется через окно и побежит в деревню. Незнакомец опять заглянул в окно. Значит, он хотел убедиться, что в доме никого, кроме женщины, нет. Может быть, это тот самый Дойно Фабер, которого должны были доставить к ней. Она подошла к столу и подняла вверх лампу, чтобы он видел ее лицо.
Дверь быстро распахнулась. Она узнала Джуру только тогда, когда он подошел к ней совсем близко, борода сильно меняла его облик.
— Да, это я, — сказал он хриплым голосом и быстро прошел мимо нее к плите, чтобы согреть руки. — Завесьте, пожалуйста, окна, Люба! Закройте ставни, если они у вас есть! Я с того берега. Я здесь с самого раннего утра, вынужден был прятаться в кустах. Дайте мне что-нибудь поесть.
— Хорошо, — сказала она, — да, конечно, сейчас. Я только закрою ставни. А что случилось?
— Я не знаю, чем все там кончилось. Завтра рано утром вы поплывете туда на лодке и попытаетесь наладить связь. Я буду ждать, пока вы не вернетесь, а потом пойду дальше. Что вы так смотрите, вы не узнаете меня? Я Джура, я уже однажды был здесь, я жил тогда у Бугата.
— И вы уехали во вторник после обеда. А до того вы еще в последний раз пришли сюда, наверх, чтобы проститься со мной. Как раз поспел инжир. Вы с такой жадностью ели его, что соком забрызгали ваш белый пиджак. Я смыла пятно теплой водой и…
— И я сказал, что буду вам часто писать, но вы ни разу не получили от меня ни строчки. Так ведь, Люба, да?
Она смотрела на него, на его грязное лицо, на царапины на лбу с запекшейся кровью, возможно, он поранился в кустах. Она наполнила голубой тазик теплой водой и поставила его на умывальник, протянула ему чистое полотенце и мыло.
Он съел несколько ложек супа, но тут же посетовал, что очень устал, что лучше всего для него было бы пойти сейчас и лечь спать. Из предосторожности он не будет раздеваться, поэтому не надо стелить постель, достаточно одного одеяла. Да вот же в соседней комнате стоит кровать, мягкая, и постельное белье в сундуке. Он даже и слушать не захотел, а попросил немедленно отвести его в маленькую комнату. Только еще, пожалуйста, свечку, и тогда все будет в порядке, он наверняка тут же заснет.