Как спасать принцесс # 1. Волшебник Лагрикома. Том 2
Шрифт:
На той самой скамейке в Солнечном парке, где… Я смотрю налево: сестрица, милая моя, славная сестрица. Спина прямая, взгляд – вперед, руки сложены на коленях. Я смотрю направо: маменька, мой свет и душа, так близко, что наши юбки сложились друг с дружкой складками, а локти легонько касаются. Я радуюсь, восклицаю, но она сидит так же прямо, отстраненно, как и сестрица.
Я вспрыгиваю со скамейки и отхожу на пару шагов, чтобы лучше разглядеть их. Но оказывается, что они не настоящие – это статуи. Просто картинка, почти как живые. Как же я сразу не заметила? Я сажусь на траву и начинаю плакать. Дергаю травинку за травинкой, словно нитки из растрепавшегося гобелена, словно струны из поломанной арфы, словно…
Струны! Ну конечно! Я вспрыгиваю, сажусь на банкетку, кладу изгиб золотого инструмента на плечо – и начинаю играть. Пальцы летают по струнам бабочками, скользят водолетками, прыгают кузнечиками. Музыка льется радужной рекой, омывает белые статуи, и в них оживают краски: румянец щек, синева глаз, тенева волос. Статуи больше не статуи, а настоящие люди, по которым я так тосковала.
Я встаю и хлопаю в ладоши, смеюсь и смахиваю слезинки. Живые! Живые! Они бегут ко мне, а я бегу к ним, и где-то на полпути нашей разлуки мы сталкиваемся в объятиях, вцепляемся друг в друга так, что ни за что и никогда больше не отпустим. Мы стоим так, прижавшись друг к другу, а я закрываю глаза и плачу, плачу и никак не могу остановиться.
– Без меня? – Голос моего спасителя из-за спины. – Ваше высочество, как вы могли? Сбежали, не позвали. А ведь именно я вам это показал. Где ваши манеры? Некрасиво.
Я оглядываюсь: он стоит у моей арфы с огромными ржавыми ножницами в руках. Меня пронзает ледяная молния предчувствия.
– Не надо! – молю я.
Он поднимает ножницы и со словами…
– Не надо…
…перерезает струны…
–…играть со мной.
…кромсает струны.
Вдруг земля содрогается, я падаю, выставляю руки – и натыкаюсь на черную стену. Стены вырастают вокруг меня на невозможную высоту, так что солнце меркнет и я не вижу больше облаков. Небо превращается в серый многоугольник далеко-далеко у меня над головой. Колодец. А я на самом его дне. Одна. Брожу вдоль стен, ощупываю их в надежде обнаружить хоть выступ, хоть выемку, хоть намек на дверь или окошко, но нет: они гладкие, как стекло, и холодные, как лед. Свет у меня над головой потрескивает и несколько раз мигает. Снова поднимаю глаза наверх, от безысходности считаю углы: их восемь. Пробегаюсь по ним глазами в обратном порядке: их девять. Спотыкаюсь и пересчитываю: их то восемь, то девять. Как такое может быть? Один угол то появляется, то исчезает, словно подмигивает мне. Быть может, в этом кроется мое спасение? Но нет: из-за края колодца высовывается голова, и, несмотря на расстояние, я узнаю ее, конечно же. И голос, который прыгает по стенам и прямо мне в лицо:
– Вы ждете – чего? Волшебства? Магии? Чудес? Пошевелить пальцами и оживить покойников? Этого вы ждете, да? Иллюзии, забудьте! Так не бывает. Легко не бывает. Я предлагал вам легко – вы не захотели. Вы сбежали и стали колдовать, а теперь сидите в тюрьме своей заносчивости. Жизнь требует жертв. Жизнь требует смерти. Хотите узнать? Хотите научиться? Вот вам ваш инструмент!
На секунду он пропадает из поля зрения, а потом появляется с чем-то в руках и переворачивает это через борт колодца. Я узнаю очертания арфы. Он отпускает ее – она скрежещет об стены, летит мне в лицо – я кричу, падаю на колени, закрываю голову, зажмуриваюсь и жду страшной боли и гибели…
– Чаю, ваше высочество? – И, не дожидаясь ответа, он наполняет мою чашку.
Я благодарю его и обнимаю чашку пальцами. Почему-то мне холодно, не по себе. Будто что-то плохое только что случилось или вот-вот случится.
Мы в моей комнате, только выглядит она не как моя комната. Мой спаситель сидит напротив меня. У него за спиной окно с провалом ночи.
– Так вы согласны?
– На что?
– Но мы же уже все обсудили, ваше высочество. Неужели вы успели забыть?
– Простите, но я в совершенном замешательстве… О чем мы говорили? Я была бы вам очень благодарна, если бы вы напомнили… Вы слышите?
– Что?
– Звон. Откуда этот звон?
– Какой звон? Пейте чай, принцесса.
– Такой странный, словно совсем рядом…
– Пейте чай, ваше высочество, пейте.
– Вы не слышите? Он где-то здесь…
– Пейте чай. Пейте, пока не остыл.
Я поднимаю крышку сахарницы – и все вокруг замирает. Время останавливается. Продолжаем двигаться только я и Внутренняя Ане, которая выбирается из сахарницы на стол.
– Фу, опять сахар! Ну и сколько раз мне тебя спасать? Своей головы на плечах у тебя, видимо, нет. – Она поднимает колокольчик над головой и яростно трясет им. – Ты что, книжек не читала, где злодеи, маньяки и всякие подозрительности приглашают девушек на чай?
– О чем ты?
Моя миниатюрная копия закатывает глаза и трясет колокольчиком.
– Ау, очнись! Ты растаяла от сладких речей этого… фу, гляди: сплошной сахар у меня в волосах! – Она отряхивается и смотрит на левое запястье, а я лишь догадываюсь, что там крошечные часики. – Вот-вот уже все продолжится, время не любит стоять на месте. Думаешь, так легко его заставить?
Я качаю головой.
– То-то же. Надеюсь, ты понимаешь, на какой риск ради тебя я иду. На этот раз запомни три вещи. Не верь его словам. Этот сон – все равно твой. Ну все, я исчезаю.
Она подбегает к моей чашке, ловко забирается на край и ныряет в чай. Я пугаюсь, что она утонет, и пытаюсь выловить ее ложкой, но, как я ни стараюсь, мне не удается подхватить малышку, а она все тает и тает, как кусочек сахара, и я болтаю ложкой, поднимая золотисто-коричневые волны, они шипят, бушуют, выходят из берегов и захлестывают меня с головой, кружат, вертят, крутят, и нет больше низа или верха, мешаются лево или право, мокрая темнота в глазах, в ушах, во рту, в носу, везде, и я думаю, что умираю… Но вот наконец, в спутанных кружевах платья и водорослей, меня выносит на сушу, в мягкую стену подушек, которая сжимается вокруг меня кольцом, а потом отпускает на волю.
Они здесь, мои любимые, родные, дорогие, самые теплые улыбки, самые понимающие глаза, самые ласковые руки, маменька и сестра. Я прижимаю их к себе крепко-крепко и никогда больше не хочу отпускать, никогда не отпущу. Это чудо, настоящее чудо. Я так счастлива, я наконец-то дышу, смеюсь и живу – по-настоящему, всей душой. Мы держимся за руки и кружимся, и смеемся, и болтаем о пустяках, а мгновения звенят вокруг нас хором счастья…
Но вдруг нас оглушает гром, зловещий, раскатистый. Девять ударов небес обрушиваются на наши головы, и с девятым ударом земля начинает трястись и пузыриться под ногами. Мы падаем, между нами сверкает молния, вспарывает землю и образует разлом. С гулом и грохотом, в котором не слышны наши крики, он растет и растет: сначала шириной с ручей, спустя миг – с речку, и не проходит и минуты, как между нами разливается черное море пропасти. В слезах мы кричим друг другу с чужих берегов, но поднявшийся ветер уносит слова, а занавес дождя, сброшенный назло богами, не дает нам даже увидеть друг друга.
– Вы так сильно хотите к ним, да? – Рядом возникает мой спаситель.
– Да!
– Или хотите, чтобы они пришли сюда, к вам, не так ли?
– Конечно!
– Вот и славно. У вас есть все для этого. Я покажу.
Он достает из-за пазухи что-то красное, яркое, как уголек, и бросает к моим ногам. Тотчас же у края обрыва возникает кусочек красного моста, блестящего под струями ливня, и начинает перебрасываться над пропастью, словно его достраивают невидимые руки.
Мост! Путь через пропасть! К моей маменьке и сестре.