Как стать добрым
Шрифт:
— Привет. Я Хоуп.
Боже мой. Хоуп. Здесь была сверхъестественная несобранность — предмета и имени Хоуп [47] — вопиющее предупреждение всем грядущим родителям.
— Я пришла поиграть с Молли. Мы играем в карты.
В отличие от Кристофера, Хоуп проявила себя необыкновенно словоохотливым существом.
— Сейчас моя очередь.
Она старательно положила карту на кучку.
— Тройка бубей. Теперь твой ход, Молли.
Молли перекрыла ее своей картой.
47
Надежда (англ.).
—
Хоуп была настолько же разговорчива, насколько молчалив Кристофер. Она сопровождала словами каждое свое действие. Она комментировала все, что происходит у нее перед глазами. И при этом избегала сложных предложений. Представьте Дженет из «Дженет и Джон». Представили? Тогда вы меня поймете.
— Во что играете? — терпеливо поинтересовалась я.
— В снап. [48] Уже третий кон. Никто еще не выиграл.
48
Детская карточная игра. Выигрывает тот, кто при одновременном выкладывании карт кричит «снап!»(«хвать!»).
— М-да. Но тут, видите ли… — Я подумала было объяснить им правила игры, но тут же оставила эту попытку, решив, что в ней нет необходимости.
— А можно мне прийти завтра? — спросила Хоуп.
Надежда, в соответствии с именем, не оставляла ее.
Я посмотрела на Молли, ожидая увидеть в ее лице неприязнь и протест, однако встретила лишь дипломатичное равнодушие.
— Посмотрим, — так же дипломатично сказала я.
— Мне все равно, — тут же заявила Молли. — В самом деле.
Довольно странная реакция со стороны малолетней девочки, которой предоставляется возможность поиграть с новой подружкой, однако я не заострила на этом внимания.
— Останешься на чай, Хоуп?
— Мне это тоже все равно, — опять поспешно заявила Молли. — Пусть остается, если хочет. Нет, честно. Я тоже была бы не против, если бы она осталась.
Последняя фраза, прозвучавшая любезно и искренне, сказала мне все, что мне нужно было знать о наших новых гостях.
На сей раз собирать на стол пришлось мне: Дэвид с ГудНьюсом строили планы в кабинете наверху. Кристофер и Хоуп остались ужинать с нами, трапеза проходила в глухом молчании, не считая время от времени вырывающихся из Хоуп комментариев: «Уй, какая пицца!», «А моя мама тоже пьет чай!», «Вот это тарелочка!». Кристофер, кажется, способен был только сопеть и чавкать — процесс еды компенсировал у него отсутствие остальных звуков. Он хрипел, кряхтел, хрустел — и больше мы от него ничего не слышали. Том смотрел на него с нескрываемой неприязнью. Говорят, есть лица, которые способна любить только мать, но в случае с Кристофером даже материнская привязанность должна быть растянута до невероятных пределов. Мне еще
Кристофер отодвинул тарелку:
— Все.
— Может, добавки? Тут еще остался кусочек.
— Нет. Больше не хочу.
— А я хочу, — тут же вставил Том, который никогда не выражал особого воодушевления по поводу моей готовки. Дело было вовсе не в том, что ему понравилась размороженная в микроволновке пицца. Просто до сих пор ему еще не предоставлялось возможности выразить свое одобрение столь агрессивным способом. Кристофер повернул голову на источник звука, но, обнаружив его, не смог ничего придумать в ответ.
— А мне пицца нравится, — сказала Хоуп, уже вторично отмечая достоинства этого продукта.
Том никак не увязал ее замечание с происходящим. Он даже не догадывался, что для Хоуп это вполне естественный перескок. Судя по его взгляду, он готов был разорвать эту кукушку в клочья. Но, оказывается, мой сын был еще способен держать себя в руках: он просто закатил глаза.
— У вас такой маленький телевизор, — пропищал Кристофер. — И звук паршивый. Когда подкручиваешь, начинает хрипеть.
— Так и не смотрел бы, — парировал Том. — Ты же сам просил включить.
Кристофер снова повернул голову — как тот нелепый робот из «Звездных войн», — чтобы пристально изучить врага. Мне даже показалось, что я услышала скрип шарниров. За сорок пять минут общения Кристофер поставил меня в тупик. Я стала подозревать, что глупость заразительна, и решила, что этого мальчика нужно как можно скорее выставить за дверь.
— Где ты живешь, Кристофер? — задала я наводящий вопрос.
— Суффолк-Райз, — ответил гость.
Примерно таким же воинственным тоном другие дети отвечают в экстренных случаях: «Это не я!»
— И как тебе там, нравится? — поинтересовалась Молли.
Иной ребенок уловил бы в этом вопросе подвох, но Молли, боюсь, просто пыталась показать себя с лучшей стороны. Она просто играла в паиньку.
— Нормально. Лучше, чем здесь. Тут скучно.
Тут настало время Тома. Он сосчитал в уме до десяти, во время этой операции задумчиво рассматривая Кристофера, как будто перед ним была шахматная задача или медицинская карточка с клиническим случаем. Затем он встал и ударил Кристофера хладнокровным прямым ударом в прыщ, который тут же лопнул и растекся по лицу.
— Прости, мама, — с тоской в голосе сказал он, предчувствуя близость неминуемой расправы. — Но ты должна меня понять.
— Это наша вина, — сказал Дэвид после ухода Кристофера и Хоуп. (Мама Кристофера оказалась крупной, приятной и, вероятно, не без оснований разочарованной в жизни женщиной — она была не особенно удивлена, узнав, что случилось, и, возможно, именно поэтому отказалась от участия в разборках.)
— Что значит «наша вина»?
— Мы все виноваты, не так ли? — с энтузиазмом встрял ГудНьюс.