Как стать миллиардером
Шрифт:
В соседнем купе заржали. Не засмеялись, а именно заржали в десяток луженых глоток, громко и неприлично. «Должно быть, музыканты развлекаются», – подумала я, вспомнив виденную мной при посадке в вагон стайку веселых молодых людей с гитарами наперевес.
– Звукоизоляция ни к черту, – поморщился Серегин.
– Зачем вы предупредили Вялого? – спросила я. – Надеялись, что он со мной справится?
– Нет, что вы, – усмехнулся Серегин. – Я реалист. Кроме того, располагал самой подробной информацией о ваших способностях. У меня не было ни тени сомнений, что Вялому не удастся отбиться. Я советовал ему бежать куда подальше, бежать и не оглядываться. Но мне повезло, Вялый вздумал огрызаться, да еще и друзей пригласил. Это
– Зачем вам понадобилось воровать Борин паспорт? Еще один ложный след, это понятно, но не слишком ли все сложно?
– Как, и это знаете? – удивился Серегин. – Откуда?
– Я его в мусорном ведре нашла, – ответила я. – Там, в этой вашей химлаборатории.
– Опять прокол, – застонал Серегин. – Адрес вам Боря шепнул, да? Ну вот что мне стоило его отпустить и на такси доехать? Или возле соседнего дома, да хоть бы и соседнего подъезда попросить остановиться? Лень сгубила. А по большому счету – глупость. Валить вас надо было. Сначала вас, а уж потом снайпера.
– И все-таки, Константин Вячеславович, зачем вы затеяли возню с паспортом? – снова спросила я.
– Лишнюю петлю накинуть никогда не помешает, – менторским тоном произнес Серегин и добавил, тяжело вздохнув: – Впрочем, мне и это не помогло.
– Не огорчайтесь, Константин Вячеславович, лет через двадцать выйдете, – утешила его я. – Если, конечно, следствие ваши прежние делишки не откопает.
– Двадцать лет? – картинно выкатил глаза Серегин. – Бог с вами, Евгения Максимовна, я столько времени даром терять не собираюсь. Будьте уверены, ни следствия, ни суда не будет.
– Странный вы человек, Константин Вячеславович, – сказала я. – Вы так уверенно говорите о побеге из СИЗО, а между тем не надеетесь убежать даже от одной слабой женщины. Или все-таки надеетесь? Так это напрасно, сразу вам скажу. Я вовсе не шутила, когда говорила, что намерена водить вас в туалет на поводке. И присутствовать при… Ну, вы меня поняли.
– А по-моему, не все так мрачно, – возразил Серегин. – Во-первых, я все еще надеюсь с вами договориться. Евгения Максимовна, подумайте хорошенько. Два миллиона долларов – это очень большие деньги. Очень. К тому же, вам совершенно ничего не придется делать. Никаких ночных снайперов, никаких погонь с перестрелками.
– Даже не думайте, – отрезала я. – Два миллиона – это действительно много. Но вы напрасно хвастались, что хорошо меня изучили, самого главного вы-то как раз и не поняли. Во-вторых, я люблю свою работу, все эти погони с перестрелками и ночных снайперов в придачу. А во-первых, и главных, я считаю, что зло должно быть наказано. Короче, давайте не будем зря тратить время, ни ваше, ни мое. Переходите сразу ко второму варианту. Сколько их там у вас, один или больше?
– Один, – коротко ответил Серегин.
Я ждала, что он попытается бежать. Ждала еще до того момента, когда увидела его выходящим из вагона полтора часа назад. Тем не менее ухитрилась проморгать момент, когда полупустая бутылка вина, снова оказавшись в руках Серегина, опустилась на мою голову. Я попыталась уклониться, и это мне почти удалось. Бутылка вскользь прошлась по моему уху, и без того расплющенному Борей, и я снова услышала малиновый звон. Удар оказался довольно сильным, купе поплыло у меня перед глазами, но если бы удар пришелся прямо, он раскроил бы мне череп. Словно в замедленном кино я наблюдала, как бутылка медленно приближается к окну, как на пол летят надкушенный бутерброд и пластиковый стаканчик, как раздвигаются в зверином оскале губы Серегина. Бутылка врезалась в окно. Оконное стекло оказалось прочнее бутылочного, бутылка со звоном разлетелась вдребезги, забрызгав меня с головы до ног крепленой кислятиной, которую Серегин почему-то считал хорошим вином. Веселая компания в соседнем
Я выдохнула и попыталась привести одежду в порядок. Куда там! Джинсовка безнадежно испорчена. Безумно жаль, хотя вещь, конечно, и не новая. Хорошо еще, что я не додумалась надеть вчера платье, и не только потому, что жалко было бы выбрасывать хорошую вещь, но и потому, что в платье, залитом какой-то косорыловкой, в туфлях на шпильках и с парашютом за спиной я выглядела бы апокалиптически. Я представила себя в таком виде на улицах Тарасова и истерически рассмеялась. Музыканты из соседнего купе меня хором поддержали.
– «Эй, мамбо! Мамбо италиано. Эй, мамбо! Мамбо италиано. Го, го, го, ю миксед ап сицилиано», – завопил мобильник, желая, наверное, присоединиться к общему веселью.
– Да, – сказала я в трубку, даже не глядя на номер.
Звонил, как ни странно, Матвеев.
– Алло, вы мне только что звонили, – заявил он.
– Вам? – возмутилась я. – А с кем я говорю?
– Гм… Матвеев моя фамилия, – сказал будущий голландец. – Вы мне действительно только что позвонили, но молчали. Наверно, у вас кнопка вызова случайно в кармане нажалась, такое бывает.
– Да, скорее всего, так и получилось, – согласилась я, едва не добавив «во время драки».
– А с кем я говорю? – поинтересовался Матвеев. – Мне ваш голос кажется знакомым, хотя в списке контактов вашего номера почему-то нет.
– Кажется, я вас тоже узнала, – прикинулась дурочкой я. – Вы финансовый директор «Фармакома», верно? Я к вам неделю назад приходила на работу устраиваться, бухгалтером. Наверно, номер стереть забыла.
– Гм… – снова сказал Матвеев. – Что-то не припоминаю. Ну да бог с ним. А вы все еще в поиске? А то у нас скоро место освободится, одна девушка с обязанностями совершенно не справляется.
– Нет, спасибо, – ответила я. – У меня уже есть работа, и она меня полностью устраивает.
– Ну что ж, удачи, – сказал Матвеев и отключился.
Я посмотрела в окно, потом на начинающего приходить в себя Серегина. «Связать бы его надо», – подумала я. Потом перевела взгляд на экран мобильника, на котором все еще светился номер Матвеева. Нажала несколько кнопок, стирая номер из памяти. И сменила, наконец, до смерти надоевшую «Итальянскую мамбу» на «Любо, братцы, любо».