Как стать писателем (2-е изд.)
Шрифт:
Давайте, друзья, держаться. Несмотря на то что кто-то украл и его не посадили. Несмотря на то что кто-то украл и разбогател. Несмотря на то что кто-то украл, разбогател, а его даже не осудили вслух. Может быть, в самом деле не заметили… все еще не заметили…
Это не относится, понятно, к былинам, народным песням, анекдотам, шуточкам, колким словечкам. Их создавал народ, а значит – и наши предки. Так что мы имеем право на свою долю наследования, вот и пользуемся. Но автор, который своим умом, трудом и бессонными ночами что-то создавал, на что тратил силы и жизнь, – он нам не родственник. У него брать все-таки права не имеем. Как бы ни оправдывали свое заимствование, но все-таки понимаете, что берете чужое…
Конечно, весь мир бардак, а люди – твари, но все-таки нельзя воровать даже у тварей. Просто нельзя, без всякой логики. Нехорошо. Неэтично. Недостойно. Конечно, читая романы других авторов, можно попасть под обаяние образов, тем, сюжетных ходов. Можно даже не удержаться и позаимствовать какой-то ход, но в этом печальном случае все-таки надо обогатить и обязательно сделать лучше.
Именно из-за этого иному при советской власти прощались… не буду указывать пальцем, в какой-то мере уж очень чрезмерные заимствования из других авторов. Но все же лучше этого не делать. Тогда было хоть какое-то слабенькое оправдание: они-де боролись с тиранией советской власти! А для этого, дескать, все средства хороши…
У вас этого оправдания нет. Себя, конечно, можно оправдать в любом случае, но оправдают ли читатели?.. Вы сильные, ребята! Пишите сами. Свое.
Не надо искать эту грань между плагиатом и заимствованием. Лучше держаться подальше даже от грани. Ведь дерьмо пачкает не только прикосновением, но и запахом, видом, близостью.
Ладно, как сказал Маяковский, героям достаточно воздали дани, теперь же поговорим о дряни. Или, скажем иначе, об отрицательных героях. Отрицательные – необязательно дрянь, но все-таки раз уж не положительные, то с их изображением в произведениях есть свои интересные особенности.
Нередко молодые авторы спрашивают: почему у них хорошие герои получаются такими неинтересными, а всякая дрянь – ну просто картинки? Если бы только у одного, а то у всех та же беда…
Мне кажется, что я говорил раньше, но это было давно, несколько лет назад, так что повторю. Одно из обязательных требований литературы – не отождествлять себя с героем. Не влюбляться, что свойственно всем начинающим писателям. С холодной беспристрастностью выбирать только то, что надо для интриги, сюжета, обрисовки образов.
Если надо, то позволять его бить, топтать, даже бить сильно, хотя, понятно, этого автор делать ох как не любит! Конечно, не увечить, это же видно по всем фильмам и сериалам, где мелкие злодеи толпами погибают в момент, когда в их сторону пару раз пальнут из лука или пистолета, но герой, получив всю обойму в упор, будучи сбитым тяжелым грузовиком и вдобавок попав под каток, встает помятым, но с оправданной жаждой мщения!
Но даже в самых дешевых и непрофессиональных голливудских поделках герой вовсе не супермен! А если и супермен, то находится еще суперменистее, кто долго его бьет, таскает мордой по битому стеклу… царапин нет! – и только ценой нечеловеческих усилий или особой хитрости герой все же на последнем издыхании побеждает… Уф!
Да, героя нужно время от времени либо бросать в камеру пыток, позволять обижать, чтобы дальше его жестокая расправа над мучителями выглядела оправданной. Если бы, скажем, Чак Норрис, который сейчас победно идет в бесконечном сериале, выйдя на улицу, начал молотить руками и ногами прохожих, это вызвало бы к нему неприязнь. Но когда ему врежут по морде, а его подружку в который раз почти изнасилуют, порвут на ней блузку, то даже самая мирная монашка в моменты сладкой расправы кричит: «Да что ты его арестовываешь? Убивай на месте!»
Это стандартный ход, его видно на всех кассовых фильмах, пример – «Рембо», в мировой литературе – самый первый из ремб – Одиссей. Прием в том, что героя три четверти произведения бьют, топчут, обижают, он сам то и дело стукается мордой о дверь, ничего не понимает…
За это время читатель успевает проникнуться не только сочувствием, но и наполниться жаждой отмщения. А потом, когда герой идет крушить мерзавцев, что пьют и гадят в его доме, да еще хотят его жену Пенелопу, то мы не только оправдываем избиение пятидесяти женихов, но и жалеем, что сами не попинали их трупы ногами.
Вывод: благополучный герой – неинтересен.
Наверное, потому, что мы сами не совсем… благополучные, потому и герои должны быть, мягко говоря, понятны нам. Близки. Нам и читателям.
Еще пару слов о хорошести героев. Нас так долго при советской власти заставляли говорить о наших великих предках только хорошее, что с той поры, когда стало «можно говорить все», до сих пор все шарахаются в другую крайность!
Обгадить их всех, толстых сволочей, которые царствовали, водили в походы, изобретали, мыслили, писали… Да и не только о предках. О современниках тоже только хорошо. И обо всем вокруг. Только о Западе можно было плохо, а вот про нашу Великую Родину… Но вот после навязываемого сверху Чернышевского, ох эти школьные программы, победно пошел ма-а-а-аленький человечек, которого воспел Достоевский. С его ма-а-а-аленькими страстями, которые страстями назвать – до глубины души оскорбить шекспировские страсти.
У меня от Чернышевского остались воспоминания, как о строителе хрустального дворца будущего. Стерильно чистого, сверкающего, блистательного, где и люди такие же чистые, нашампуненные, вымытые, с начищенными зубами, все в смайлах, только смеются и поют, поют, поют… В то же время хорошо помню, как Достоевский писал затравленно, что вот не хочет он жить в хрустальном дворце! Что, когда всех начнут переселять в хрустальные дворцы, он спрячется в грязном подвале, будет жить с крысами, а потом наберет булыжников побольше и погрязнее да ка-а-а-ак начнет швырять в этот хрустальный дворец!..