Как стать писателем (2-е изд.)
Шрифт:
К слову сказать, двух-трех из них мне удалось пересадить с пишущих машинок на компы, но уже через десяток лет – сразу на пни.
Эти же люди всегда доказывали, что любые сериалы – плохо. Почему, спрашивал я. А потому, отвечали мне победно, что разве Толстой писал сериалы? Или Достоевский?
Да, действительно, Толстой не писал сериалы. Многим кажется, что это звучит убийственно для тех, кто пишет романы «с продолжением». А могут сослаться еще и на Шекспира или Гомера. Нет, на Гомера нельзя, у него «Одиссея» – прямое продолжение «Илиады».
Но вот Шекспир – в самый раз. У него там такая мочиловка, что на последней странице
Ну а серьезно, как эти придурки не понимают, что если математика не остановилась на арифметике, а техника – на производстве паровозов Черепанова, то и литература не застыла, а живет и развивается!
Да, Толстой не писал циклы романов, и Шекспир не писал, но в то время и женщины не смели выйти на улицу в мини-юбках. А вот в наше время и Толстой бы набивал на компе продолжения своих хитов. Что, случайно весь мир помешался на сериалах? Хоть кино, хоть телевидение, хоть книги, хоть компьютерные игры?
Конечно, придурку приятнее себе говорить, что весь мир рехнулся, а вот только он такой здравый, все еще гусиным пером пишет, аки Лев Толстой, верность классике хранит, но мы-то еще не совсем зашоренные!
Сериалы или циклы романов – совершенно новый жанр. Отрицать его на том основании, что Толстой такого жанра не знал, так же дико, как отрицать существование неизвестной Толстому радиосвязи или компьютеров.
Раньше выпустить книгу, в которой подавались бы советы, «как стать писателем», воспринималось бы как кощунство, но теперь подобных пособий выходит все больше. Я просмотрел некоторые из них и не скажу, что все они дрянь или что все шедевры. Однако многие написаны то ли потому, что автору захотелось по(убрано цензурой)здеть, скажем мягко, на культурные темы, то ли потому, что теперь за это не забросают камнями и гнилыми помидорами, – не знаю, но тексты оставляют ощущение некой детскости и общесловности.
Пусть авторы не обижаются, я никого не хочу обидеть, но все же новичкам, которые хотят набить руку в этом нелегком ремесле, надо ориентироваться все же на тех, кто занимает высшие строчки рейтингов по продажам. Это единственный объективный рейтинг. Вряд ли стоит прислушиваться к глубокомысленным поучениям автора, кое-как опубликовавшего одну-две книги и теперь поучающего, «как писать книги».
Конечно, есть шанс, что, как писать, лучше знает человек, не написавший ни одной книги, но вы сами понимаете, что такая вероятность исчезающе мала, а вот мастерская чемпионов по тиражам и продажам, если открыта для обозрения, может дать во сто крат больше.
Неважно, как вы относитесь к автору! Слушайте, что он подсказывает.
Среди противников серийных романов существует утверждение, я слышал его часто, что, мол, закон «Продолжение всегда хуже первого романа» никто пока не отменял.
Ну, во-первых, лучше бы выразиться мягче: не закон, а правило, ибо все мы знаем случаи, когда продолжение намного лучше первого романа, а в этом случае можно сослаться на то, что исключение только подтверждает правило, в то время как с законом такую штуку не проделаешь.
Во-вторых, такое правило или закон никто не устанавливал, оно выведено на основе большого числа прочитанных книг или просмотренных фильмов. А большое чисто – это всегда среднее число. Сильные авторы – они не средние. И, понятно, они всегда вне рамок общих правил. Их продолжения в одинаковой степени могут быть как более слабыми, так и более сильными.
Продолжение популярного романа может быть как сильнее, так и слабее. Более слабым кажется чаще всего из-за того, что уже потерян эффект новизны.
В современном обществе просматривается пугающая поначалу, странноватая и в то же время многозначительная тенденция снижения грамотности.
Наверное, нет на свете человека, кому такая вещь нравится, включая самых малограмотных, но все-таки она есть. Я могу проследить ее на собственном опыте. Когда учился в школе, была такая дисциплина, как каллиграфия. Писали не просто грамотно, но и «правильно», то есть с нажимом по главной оси буквы, полунажимом на второстепенной и «волосяным» – на соединении. Конечно, большое значение придавалось завитушкам в буквах. Особенно в заглавных. А на уроках немецкого… кто в те времена знал о существовании английского? – учили два шрифта: простой и готический.
Ладно, признаюсь, у меня по каллиграфии была единица, я первым в школе… несмотря на протесты учителей – перешел на авторучку, что суживала возможность каллиграфии, а потом и на шариковую – та отменила каллиграфию вовсе.
При первой же возможности с великим облегчением перебрался на механическую печатную машинку: это избавило от муки выписывать буковки. Один удар по клавише – и все! А теперь так и вовсе – комп! Современным школьникам не надо зазубривать правила склонений и всякие исключения из правил: программа правописания тут же выявит ошибки и предложит варианты исправления.
По идее, я должен был бы негодовать: я мучился, зубрил, так и вы теперь зубрите, как в наше старое доброе время! Но зачем? Помню, дед учил меня пользоваться огнивом и кресалом. Под каким углом бить и как раздувать трут. Но не лучше ли современному человеку не забивать голову этими устаревшими знаниями – да-да, знания тоже могут быть устаревшими, – а заполнить освободившиеся клеточки новейшей информацией?
То есть мы видим наступление нового мира, где смысл становится важнее формы. Он и был, но теперь не боится об этом заявлять. Ведь правописание нетрудно проверить в Word’е, и если человек этого не делает, он сознательно пренебрегает правилами вчерашнего дня.
В то же время сторонник старых устоев скажет с убеждением, что текст надо вылизывать самому без всяких словарей, справочников и чуть ли без знания правил грамматики.
Конечно, править и даже вылизывать надо, но до какой степени? Один филолог, прочитав «Ярость» и вытерев слезы, принес мне с подчеркнутой фразой и спросил: считаю ли я, что эта фраза написана верно? Нет, отвечаю честно, здесь немотивированное несогласование времен. Он кивнул, довольный, показывает мне другую: а вот здесь? Я смотрю, снова киваю: да, ты прав. Здесь подряд два слова-сорняка. Он спрашивает меня: согласен ли я на основании этого, что мои романы – дрянь? Нет, отвечаю я так же честно. У него глаза становятся как у гигантского омара, прямо на стебельках, снова указывает на то же место: ну как? Отвечаю: хреново. Он: так почему же?.. Да потому, отвечаю.