Как убить рок-звезду
Шрифт:
– Да. И, Элиза, я звоню, чтобы… – Его голос стал бесцветным и осторожным. – Пол сейчас реально старается забыть обо всем и жить своей собственной жизнью. А когда ты звонишь и оставляешь сообщения, это… это вряд ли может ему помочь.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Что будет лучше, если ты будешь сама по себе, а он – сам по себе.
– Он спит с кем-нибудь?
Я нарисовала себе картину, в которой орегонская версия Кристи с подругой суют под солонку записку с
Майкл отказался это обсуждать, и на следующее утро я позвонила Вере и потребовала, чтобы мне сказали правду.
– Ты не можешь не знать, что там происходит.
– Ты об этой Джилли Вин? – вздохнула Вера.
– Джилли Вин? Кто, черт возьми, такая, эта Джилли Бин?
Я сидела на кухне и притворялась, что читаю вчерашний «Таймс», когда вернулся Лоринг, отводивший мальчиков в школу. На улице бушевала неожиданная весенняя метель. У Лоринга были розовые от холода щеки и снег на ресницах и на шапке.
– Доброе утро, – сказал он, стряхивая ее. Потом включил чайник и спросил меня, буду ли я завтракать с ним.
– У Пола новая девушка, – сообщила я.
Лоринг повернулся ко мне:
– Не может быть. Прошел всего месяц.
– Четыре недели и два дня, – уточнила я. – Ее зовут Джилли Бин. Майкл рассказывал Вере, что она везде оставляет ему записки и подписывает их «твоя Джилли». Похоже, они неразлучны.
– Джилли Бин? Новую девушку Пола зовут Джилли Бин?
– Ты хочешь сказать, что знаешь ее?
Он стянул мокрые ботинки, с которых сваливались куски грязного снега.
– Элиза, ее все знают.
– Она из фанаток?
– Таб звал ее пиявкой. Она присасывается к начинающим рок-звездам. Каждый год выбирает новую. Но ей еще ни разу не удалось поставить на победителя.
Я потребовала от Лоринга рассказать мне все, что он о ней знает. Он стер растаявший снег с лица, и у него на лбу от напряжения образовались две вертикальные морщинки.
– Я встречался с ней только один раз. В прошлом году в Сан-Франциско.
Моя голова со стуком упала на стол, но я тут же ее подняла.
– Я не планировала, что он влюбится в пиявку Господи, скажи мне хотя бы, что она дура и похожа на бегемота.
– Я пожал ей руку и поздоровался. Вот и все наше общение. – Лоринг виновато пожал плечами. – Таб, правда, с ней спал. Он сказал, что она славная.
– Славная? Теплый солнечный день тоже славный. Ты не мог бы быть поточнее? – Я подбежала к подоконнику и села на него. – Давай начнем с простого. Как она выглядит?
Он проверил, не кипит ли вода.
– У нее маленькая голова.
– Маленькая голова?
– Я помню, что так сказал Таб. Он считал, что голова непропорционально мала по сравнению со всем остальным.
– Она симпатичная, да?
– Ничего.
Он отвечал крайне уклончиво, и я попробовала лягнуть его за это, но он успел среагировать – поставил блок из ладоней.
– Целься осторожней, – сказал он. – Вдруг я еще захочу иметь детей.
– Да или нет. Она симпатичная?
Он провел рукой по волосам и вздохнул.
– Да. Довольно симпатичная. – Он смотрел на длинный ряд коробок с чаем, выбирая, какой заварить. – Но она – как тебе объяснить? – слишком простая.
– Переведи.
– В ней нет ничего особенного.
Мне показалось, что сначала Лоринг говорил осторожно, но потом пересилил себя, возможно, потому, что понимал насколько важнее для меня услышать правду, чем для него – скрыть ее.
– В смысле, по сравнению с тобой, – продолжил Лоринг. – И можешь не сомневаться, что уж Пол-то лучше всех понимает, что она не может даже стоять рядом с тобой.
Лоринг был настоящим другом. Он всегда знал, что сказать. И если бы он стоял чуть ближе, я бы его поцеловала.
– И в любом случае, – пробормотал он и нервно отвернулся к плите, будто прочитав мои мысли, – я считал, что Пол тебя больше не волнует. Я думал, он дешевка.
– Так и есть. Не волнует. Сволочь.
Я твердо решила изгнать Пола из своих мыслей. Он был прошлым, а способность помнить о том, что прошло, – самая бесполезная человеческая способность, придуманная богами специально, чтобы напоминать смертным об их ошибках. Не надо виселиц. Не надо испанского сапога. Не надо электрического стула и гильотины. Память – вот лучшее орудие пытки.
Даже в этом плачевном состоянии я понимала, что единственный способ выжить – это вырваться из замкнутой камеры внутри собственного мозга. Но чтобы вырваться, требовалось мужество, а я знала, что на девяносто девять процентов лишена этого полезного качества.
Когда через две недели после того, как я узнала о существовании Джилли Бин, Лоринг попросил меня освободить для него пару часов в субботу, я решила не задавать ему лишних вопросов, а только спросила, куда мы пойдем.
– Сюрприз, – ответил он.
Он записывал песню для саундтрека к новому фильму и сейчас спешил в студию. Он написал адрес на клочке бумаги и вручил его мне.
– Подходи часам к четырем. Поедем оттуда.
У Лоринга почерк как у ученого, состоящий из крошечных вертикальных и стремительных горизонтальных черточек с сильным наклоном влево.