Как убивали Сталина
Шрифт:
Из рассказов мне Феликса Чуева
Молотов: «Мы решили снять Хрущева — в 1957 году. На Политбюро, когда он сел председательствующим, решили заменить его Булганиным. Дело в том, что, начиная с Ленина, всегда было так: председательствующим на заседании Политбюро был Предсовнаркома. Такова ленинская традиция. Сначала председательствовал Ленин (когда он болел — Каменев), потом Рыков, потом я, потом Сталин. Впервые отступил от ленинской традиции Хрущев… И вот сел Булганин председательствующим. Хрущева сняли только с поста председательствующего на Политбюро. Больше ничего не было. Его не освободили. И освободить его не могли. Это решает пленум.
Чуев: «А Хрущев молчал?»
Молотов: «Где там! Кричал, возмущался… Но мы уже договорились. Нас семеро из одиннадцати, а за него трое, в том числе Микоян. У нас программы никакой не было, единственное — снять Хрущева, назначить его министром сельского хозяйства. А за стеной шумят. Там Фурцева, Серов, Игнатов.
От автора: Тогдашнее Политбюро состояло из 11 членов с решающим голосом (Булганин, Ворошилов, Каганович, Маленков, Молотов, Первухин, Сабуров, Хрущев, Микоян, Суслов, Кириченко) и 7 кандидатов в члены Политбюро с совещательным голосом (Брежнев, Жуков, Козлов, Мухитдинов, Шепилов, Фурцева, Шверник). Выделенные жирным курсивом лица на том заседании Политбюро, о котором рассказывает Молотов, были против Хрущева.
Собрали… пленум. Фурцева, как секретарь ЦК, она играла роль. И Суслов, как секретарь ЦК. Серов (Председатель КГБ) большую роль сыграл. Использовал технический аппарат. Вызвал членов ЦК поскорей в Москву. Собрались к Суслову. Серов помогал. Ну, конечно, он играл техническую роль. Поскольку Хрущев оставался
Первым секретарем ЦК, аппарат был в его руках, а ему помогали Суслов с Фурцевой, тоже секретари ЦК…
Суслов — это такой провинциал в политике! Большая зануда… Одного поля ягоды с Хрущевым. Жуков — крупный военный, но слабый политик. Он сыграл решающую роль в возведении на пьедестал Хрущева тогда, в 1957 году, а потом сам проклинал Хрущева.
Хрущева не снимали с секретарей. Не успели снять. Собрали пленум, а пленум был на их стороне — чего же тут?!
Чуев: «А вам не дали выступить на пленуме?»
Молотов: «Нет, дали, я же все выложил. Пускай мою стенограмму покажут кому-нибудь!»
Чуев: «Не показывают. А как пленум реагировал?»
Молотов: «Орали. Орали. Я говорил не о Хрущеве, но о его руководстве специально. Теперь не вспомнить все, что было сказано, но, в частности, я говорил то, что у меня было намечено до этого…
Хрущев, видимо, подслушивал наши телефонные разговоры, и шпионы у него были. Я выступал на пленуме, орали, не слушали. Потом хитро опубликовали. Сначала троих включили в «антипартийную группу»: Маленкова, Кагановича, Молотова и добавили «примкнувшего к ним Шепилова», а через некоторое время — Булганина и Ворошилова. Ворошилов был с нами, только потом раскаялся. Можно судить по тому, что было напечатано, как он вел себя. Плохо вел. Растерялся. Не знал, куда идти. А Хрущев хитрый очень…
Потом каждый год я посылал в ЦК одно-два письма с критикой их политики. Последнее — с критикой Программы партии, в которой Хрущев наобещал народу коммунизм к 80-му году. Программу я считал фальшивой, антиленинской. Хрущев поднял этот вопрос, и меня исключили из партии. А Маленков и другие ничего об этих письмах не знали, жили себе. Но одного меня из партии исключать неудобно — нужна «антипартийная» группа, исключили четверых…
Я думаю. Что я помог, что вышибли из партии троих. Кагановича, Маленкова и… Шепилова присоединили, а он ни при чем…
Я написал письмо в ЦК из Женевы, когда работал там в Международном агентстве по атомной энергии. Письмо о том, что Хрущев продолжает повторять ошибку Сталина, который говорил, что коммунизм можно построить в капиталистическом окружении. Меня вызвали. Исключили из партии…
Я подавал четыре заявления с просьбой восстановить меня в партии, писал Брежневу. Ни разу не было ответа.
…Меня из партии исключали не за репрессии, а за то, что мы выступили против Хрущева, хотели снять его! Когда на XX съезде были осуждены репрессии, меня не только не исключили из партии, но я был избран в состав Политбюро!
Чуев: «Когда вас исключали из партии, вам репрессии вменяли в вину?»
Молотов: «Вменяли. Дескать, «антипартийная группа» боялась своего разоблачения, хотя бояться разоблачения на этот счет надо было именно Хрущеву…»
От автора: Здесь уместно к словам Молотова добавить слова А. Н. Яковлева, председателя Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий: «Преступления чудовищные… Например, Хрущев… Жертв на его совести не меньше, а по сравнению с кое-кем (из окружения Сталина) и больше!»
Из рассказов мне Феликса Чуева
Каганович: «Сталин в последние годы допустил в оценке людей ошибку. Он приблизил к себе Хрущева, Маленкова, Берию, а Молотова, Кагановича и Ворошилова отодвинул. Он, видимо, считал, что мы можем, так сказать, после него сами… он уже готовился к отходу, я так думаю… Сталин нас… недооценил, но именно мы… оказались самыми крепкими».
Чуев: «Во времена «антипартийной группы» вы могли взять власть».
Каганович: «Мы не организованы были… Если б мы были фракцией, если б мы организовались, мы бы могли взять власть… Большинство Политбюро было за нами, но мы не были организованы… Хрущев сумел обмануть нас всех. Не просто обмануть. Он жулик высшего пошиба. А мы парламентаризмом занялись… Ошибка наша в том, что мы парламентаризмом занялись… И не собирались тайно, понимаете?»
В конце января 1955 года отец и его «партия» технократов потерпели поражение. С этого момента почти на 4 десятилетия в нашей стране установилось полное господство партократии. В этом, по-моему, и состоит главное отличие режима Хрущева от режима Сталина. В этом же и корень многих бед, которые затем обрушились на страну. Полнейшая бесконтрольность, ненаказуемость партократии создали все условия для ее коррупции и разложения. Думаю, именно этим обстоятельством и объясняется трогательная любовь к Никите Сергеевичу, так бурно проявлявшаяся со стороны иных демократов, едва ли не до августовского путча, положившего конец партийной власти, из недр которой они в большинстве своем и вышли…