Как умирала Вера
Шрифт:
– В церкви им вряд ли разрешат снимать, – заметила Даша, – А вот на кладбище могут.
– Она здесь? – с трепетом в голосе Антон задал главный вопрос.
– Пока не вижу.
Спустя час после отпевания гроб перевезли на кладбище. Несколько крепких парней вызвались нести деревянный ящик, это были сотрудники канала. Антон присоединился к ним. Народу на кладбище было немного: несколько коллег, директор канала, который, по-видимому, и распорядился организовать съемку, пара друзей и старшая сестра, которая прилетела из Питера. Вера рассказывала, что родителей они с сестрой потеряли в детстве, и воспитывала их бабушка, которой тоже давно уже нет. Хорошо, когда людям не приходится хоронить своих детей или внуков, подумал Антон. Даже сие грустное мероприятие было почти лишено трагизма из-за отсутствия большого количества сильно скорбящих людей. Может быть, их было бы и больше, но из родственников в Москву смогла прилететь только сестра. Антон подумал, что нужно бы сказать ей слова соболезнования, когда все закончится, но сейчас его больше волновал другой вопрос – где Вера? Он вопросительно поглядывал на Дашу. Та была растеряна.
– Ее тут нет, – шепнула она ему, – Тут никого нет. Это очень странно. Я никогда не сталкивалась с таким.
– Где же она?
– Понятия не имею. Они никогда не пропускают этого события.
Про себя Антон вдруг усмехнулся. Едва сдержавшись, чтобы этого не было заметно окружающим. Что за цирк он устроил? Где он ищет Веру, если он только что видел ее в гробу собственными глазами. За два дня она, конечно, сильно изменилась: вскрытие, специальная обработка и толстый слой грима сделали свое дело. Но это была она. А он просто словил белку, и единственный урок, который он должен вынести из всей этой истории – это меньше пить. Надо же еще было наткнуться на эту шарлатанку в церковной лавке, которая заморочила ему голову окончательно.
– Она была в перчатках, – тихо проговорила Даша тем временем.
– Что? – раздраженно переспросил Антон.
– Покойная… Они зачем-то надели ей перчатки в морге. Что-то не так было с ее руками?
– С руками было все в порядке, – Антон не мог скрыть нотки разочарования в голосе.
– Они никогда не надевают перчатки просто так, – уверенно сказала Даша.
В этот момент к собранию скорбящих и не очень приблизился высокий мужчина в длинном черном пальто.
Это еще кто, мимолетом подумал Антон. Лицо знакомое, похоже, какая-то медийная личность, или очередной зевака с канала, которого ему доводилось видеть в студии. И действительно, некоторые из Вериных коллег рассыпались перед ним в благоговейных приветствиях.
Но ему в данный момент почему-то не давало покоя последнее замечание Даши про перчатки. Сам не осознавая, что он делает, Антон вдруг бесцеремонно растолкал народ, который стоял ближе к гробу, нависшим над черной ямой и уже готовым к погружению.
– Где он открывается? – Антон засуетился вокруг гроба, – Где отпирается этот чертов ящик? – Он продолжал беспорядочно шарить руками по гладкой лакированной поверхности, – Почему она была в перчатках? Кто-нибудь объяснит мне? Я хочу видеть ее руки.
Народ в недоумении переглянулся, а высокий господин в два шага преодолел расстояние до Антона и схватил его за плечо широкой ладонью.
– Юноша, успокойтесь, имейте уважение к усопшей.
Тут к нему присоединились еще две пары рук и оттащили молодого человека от гроба. Антон тяжело дышал, сам не понимая, что с ним происходит. Освободившись от удерживающих его, он плюхнулся на снег и уткнулся лбом в сжатые кулаки. Собравшиеся находились в некотором оцепенении, но смотрели с сочувствием на безутешного молодого человека.
– Опускайте, – донесся до него повелевающий голос мужчины, который только что воспрепятствовал его безумному порыву.
Даша помогла Антону подняться и, продолжая придерживать за локоть, поглаживала его руку и приговаривала:
– Мне очень жаль.
Первая горсть промерзшей земли глухо стукнулась о крышку гроба. Через пару минут вместо зияющей дыры на ее месте уже красовался симпатичный холмик.
*15
Любовь сильнее смерти и страха смерти.
Только ею, только любовью держится и движется жизнь.
И.С. Тургенев
– Проходи, дорогая, – Фишер поднялся из кресла и, изображая радушного хозяина, подвинул гостье стул, – Присаживайся.
Разминая затекшие запястья, Вера послушно присела.
– Римма, ты пока можешь идти, – обратился он к полноватой женщине средних лет в светлом медицинском халате, которая привела Веру.
С трудом подняв веки, Вера устало посмотрела, на усевшегося обратно за свой рабочий стол, Германа. Тот, сложив руки перед собой, смотрел на нее с довольным видом.
– Чего уставился? Обкололи меня всю, как бешеную собаку, а теперь радуетесь? Усыпите и дело с концом. Или так интересно наблюдать, как человек превращается в растение? – Вера с трудом удерживала свое тело в сидячем положении. С утра милая пышечка Римма вколола ей уже три шприца.
Впрочем, никакого ужаса она теперь не испытывала. Даже о собственном усыплении она говорила на полном серьезе. Львиная доля успокоительного или чего-то вроде этого расслабила не только ее тело, но и мысли. Не только страх отступил, но и ненависть к сидящему напротив человеку ощущалась не слишком остро.
– Не драматизируй, это обратимый процесс. Тут все будет зависеть от тебя самой.
– Черта с два. Итог-то один, – равнодушно отозвалась Вера.
– Никто не знает, что будет завтра, не стоит делать драматичных прогнозов.
– Не лицемерь, Герман.
– Да, был определенный план. Но сейчас Элла не готова к его осуществлению. Так что незачем расстраиваться раньше времени. Поживи тут, освойся. В любом случае Веры Званцевой с сегодняшнего дня официально не существует.
– И как вы это провернули? – устало поинтересовалась Вера, – У людей наверняка возник вопрос о похоронах. Как вы его обошли?
– Зачем обходить? Все честь по чести! Отпели, предали земле, помянули! Верочка, ты нас недооцениваешь! Сегодня поистине твой день!
– Ты больной человек, Герман. Чудовище. Мало того, что ты намереваешься умертвить меня путем расчленения, ты решил перед этим еще вдоволь поиздеваться надо мной.
– Да о чем ты говоришь? – искренне удивился Фишер, – Я от души пытаюсь наладить с тобой контакт, донести до тебя, что у тебя начинается новая жизнь. Мне приятно смотреть на тебя, думать о том, что скоро я буду обладать тобой.