Как в индийском кино
Шрифт:
– А раньше он о них не мог подумать? – не удержалась я. – Прежде чем Надю эту в углу зажимать?
– Да кто же знал-то, что так выйдет? Сашка парень видный, девки сами вешаются, – начал оправдываться парень. – Только боком ему это вышло. Он потом специально предупредил, чтобы мы от этой стервы подальше держались, и вид у него был не ахти. Нет, он парень, как и все мы, неслабый, крепкий, тренированный. Да только намял ему бока какой-то мужик до того умело, что серьезных повреждений нет и жизни нормальной тоже – все болит, не вздохнуть, ни выдохнуть, ни сесть, ни встать. Словом, мастер поработал.
«Ну вот, теперь я знаю, что имеется в виду под некоторой работой, – подумала я. – Естественно, это Красавчик организовал такой воспитательный процесс, так сказать, показательную порку. Надя пришла расстроенная, Валентина Дмитриевна это увидела, выспросила, тоже расстроилась и позвонила Вадиму, а для него душевный покой матери превыше всего. Он сказал Красавчику, а тот принял меры. Когда это не подействовало так, как предполагалось, пришлось объяснять доходчивее, но без ущерба для здоровья воспитуемого. Да, все в рамках закона».
– А кто к ним ходил? – спросила я, возвращаясь к нашему разговору.
– Сын, само собой, – начал перечислять охранник. – Два-три раза в неделю точно, да и ночевал иногда. Старухины подружки, бывало, что и с внуками. А может, соседки со старой квартиры. Мужик какой-то навещал, старый, седой. Все вроде. Ну, врачи, это само собой.
– Валентина Дмитриевна умерла полгода назад. Как это все было? – поинтересовалась я.
– Так ее в больницу увезли, мы внимания не обратили – не в первый же раз. А вот обратно она уже не вернулась. Одна только Надя пришла через несколько дней. Зареванная так, что не лицо у нее было, а кусок сырого мяса, – сочувственно покачал головой парень. – Любила она старуху! Сильно ее смерть переживала! Только отсюда ее не хоронили, из больничного морга, наверное.
– А ты знаешь, что Валентина Дмитриевна квартиру Наде завещала? – спросила я.
– Догадались мы, раз она тут жить продолжала, а сын старухин, Вадим, кажется, больше тут ни разу и не был. Нет, ну что старуха думала, когда чужой девчонке квартиру оставляла? – возмутился он. – Ты знаешь, сколько «трешка» в этом доме стоит?
– Догадываюсь, – пожала плечами я.
– Вряд ли, – ехидно заметил он. – До девяти миллионов доходит!
– Ничего себе! – даже присвистнула я.
– Вот именно, – с таким удовлетворением сказал он, словно все квартиры в доме принадлежали ему лично. – Нет, ну ты представь! – никак не мог успокоиться он. – Наде и квартира, и все остальное, – он снизил голос до шепота. – Я краем уха слышал, что и все сбережения тоже ей отошли.
– Где слышал? – насторожилась я.
– Да тут старуха одна приходила… Ну из тех, что раньше бывала, – объяснил охранник. – У нее еще внук бешеный, ни минуты спокойно постоять не может. Так вот, она с Надей довольно громко разговаривала. Проще говоря, скандалили они. Старуха говорила, что несправедливо, что Надя стала единственной наследницей, и ей надо с Вадимом поделиться.
– А Надя что на это? – с неподдельным интересом спросила я.
– А та в ответ, что очень уважает Вадима Сергеевича, но волю мамы Вали не нарушит. Вот и получилось, что ей все, а сыну – шиш. Да на него только глянешь, и сразу понятно, какой он
– Говорят, она продала квартиру, – заметила я.
– И правильно сделала! – одобрил Надю парень. – А на что она ее содержать будет? Такую махину? А если вздумает замуж выйти, то сиди и гадай: то ли на тебя позарились, то ли на жилплощадь твою.
– Здравая мысль, – поддержала его я. – А когда это произошло?
– А мне откуда знать? – пожал плечами он. – Мне говорили, что в тот четверг вещи в контейнер грузили…
– В контейнер? – удивилась я.
– Ну да! Там еще надпись на боку была «Совмортранс», – подтвердил он.
«Это еще что за ерунда?» – Я даже растерялась и с большим подозрением спросила охранника:
– Ты ничего не путаешь?
– За что купил, за то и продаю, – обиделся парень. – Я когда у Петьки смену принимал, он мне и сказал, что Надежда съехала. И про контейнер, и про то, что там мужик рядом суетился в форме зеленой.
– Таможенник?! – совсем уже обалдела я.
– Не знаю, – пожал плечами он. – Только, как Петька сказал, он контейнер опломбировал, сел в машину и уехал. А потом и контейнер увезли.
Я уже ничего не понимала – кому могла понадобиться эта рухлядь, и, словно прочитав мои мысли, парень удивленно сказал:
– И кому могло потребоваться это старье? Ему самое место на помойке, а она ну ничего не выкинула!
– А когда это было? – уточнила я.
– Говорю же, – уже с раздражением от моего непонимания сказал он. – В четверг, девятого числа, когда Петька работал. Если хочешь, сама у него спроси.
– Хочу! – решительно заявила я.
Парень посмотрел на меня как на ненормальную, но набрал на своем телефоне номер и протянул мне. Ну что ж, все так и было, как он сказал.
– Да они к середине дня уже все закончили, – говорил Петр. – Надя потом с сумкой только одной и вышла. Постояла, посмотрела на окна, даже слезы у нее в глазах стояли, и в сторону остановки зашагала.
Вернув охраннику телефон, я спросила:
– Как ты думаешь, куда она могла отправиться?
Парень пожал плечами, а я задумалась. А ведь Вадим вполне мог обратиться за помощью к Надежде. А что? Он ей квартиру уступил, не стал завещание матери оспаривать, хотя при такой поддержке, как у него, любой суд выиграл бы на раз, да и без суда легко отобрал бы, а сейчас, когда ему самому плохо стало, наступила ее очередь помочь ему.
– Где тут домоуправление или, как оно у вас называется? – спросила я.
– Правление тут свое, а председатель в третьем подъезде живет, только он на работе, наверное. Вы к бухгалтерше идите, она женщина дисциплинированная, наверняка на свом рабочем месте сидит, – посоветовал мне охранник.
Парень получил свою купюру, а я направилась по указанному им адресу, то есть в соседний подъезд, где в маленькой комнатке под лестницей нашла бухгалтера, не иначе как тоже бывшую учительницу, уж больно вид у нее был строгий, а взгляд профессионально внимательный. Поладить с ней оказалось делом несложным: для этого всего лишь понадобилось предъявить удостоверение и озвучить легенду, которую я придумала по дороге.