Как воспитать ниндзю
Шрифт:
Отец рыкнул, пытаясь вытащить его за волосы, а тот дрался.
– Папа, папа, топи его! – кричала изо всех сил я, сияя и болея за отца. – Ты победишь, я знаю, держи его голову под водой!!!
– Да помогите же!!! – сквозь зубы закричал отец слугам.
Те мигом сообразили, что от них требуется, и навалились на толстяка, заталкивая изо всех сил его под воду и не давая высунуть голову.
– Так его, так его! – азартно кричала на берегу я, вычесывая косу.
Веревка от воды на руках намокла и порвалась, и, к сожалению,
Я от души смеялась.
Толстяк обернулся и удивленно смотрел на меня. Как я, в мокром платье, расчесываю длинную косу.
Увидев, как он на мое лицо уставился, я помрачнела.
И свистом подозвала телохранителей.
– Лу!!! – резко сказал отец.
– Этот человек видел, как я с сестрой играюсь и купаюсь! – я обиделась. – Ты сам говорил, папа, в Англии это неприлично, я уже совсем взрослая! – гордо сказала я. Отец нахмурился. – Его надо выхолостить, что не смотрел больше, а потом отправить на каторгу!!! – убежденно заявила я.
– Ничего страшного, что он тебя видел... – вздохнул отец. – Это твой будущий родственник... Он приехал просить твоей руки...
– Что!?!
Я, наверное, попала в шок. Лицо, наверное, у меня стало узеньким. Я с дрожью попятилась от жирного толстяка.
– Ой! – с дрожью сказала я. – Вы такой хороший... Вы такой милый! ... Топите его быстрее!!!! – рявкнула наконец я.
Толстяк споткнулся и рухнул в воду.
– Голову, голову под воду, пусть дышит! – завопила я, накинувшись на застывших слуг за их безделие. – Чего ждете, сукины дети, пока он мне предложение сделает!?!!
Ожившие слуги засуетились, топя его, руководствуясь моими ценными указаниями с берега и не обращая внимания на робкие возражения отца, который вопил во всю глотку, прыгал, бегал вокруг толстяка по воде и вообще, делал все возможное, чтобы заставить слуг делать свое дело качественно.
– Не топить! Не топить! – орал он.
Поскольку кричали все, а громче всего пытаемый, а я еще и кричала, «не топить, просто голову под водой держите», то слуги мигом уловили самое главное. И все дружно навалились на жертву.
Мари в ужасе схватилась за мокрую голову, а потом увидела, что через мокрое платье все просвечивает, и забралась в воду по самую шею, а я отчаянно хохотала, катаясь по бережку.
Наконец человек вырвался и сбросил спасателей.
– В воду, в воду его быстрей, а то он умрет! – визжала изо всех сил я. – Вы что, не знаете, он же дышит водой! Спасайте его, спасайте, голову вниз, он такой шутник, высовывает ее по глупости, чтоб не было стыдно, в воду его, не смотрите, бедняжку, помогите вопреки его желанию, он глуп и стеснителен!
В этой метушне, крике и неразберихе, когда голова у них и без того кружилась, кое-кто по ошалению, не в силах сообразить, все понял правильно... Смущающегося бедняжку снова стали лечить. Во благо.
Я так и не сумела вылечить его окончательно.
Мама временно заткнула мне рот. И покрутила перед глазами моим самым любимым пирожным. Быстро принесенным ею с кухни. Пока я им заинтересовалась, отобрала и съела одно, потом второе, отец на мгновение навел порядок и рявкнул:
– Лу!!! Прекрати!
– Прекращаю! – с полным ртом, поедая ее собственноручное произведение, буркнула я, возвращая маме третье. Я поняла, что он не доволен, что я отвлеклась на пирожные, когда надо помогать людям.
Я раскаивалась, что меня отвлекли.
– Я и забыла, что я занята человеком, чужая жизнь дороже! – подпрыгнула я, оборачиваясь обратно и кивая телохранителям продолжать толстого топить. И крикнула слугам: – Давайте, давайте продолжайте, я опять смотрю, я человек дела, пирожные успеют!
Отец побурел.
– Лу!!!! Да он не хочет на тебе жениться, он для Джекки пришел просить твоей руки!!!
– А... – я сразу потеряла к мокрому толстяку интерес и отвернулась за пирожными к маме. Долгое пребывание на востоке сразу сделало понятной для меня ситуацию. Я сразу стала есть мамины пирожные.
– Джекки прислал к тебе главного евнуха королевского гарема своего отца, да? – с набитым ртом кивнула я отцу, пытаясь подавиться. – То есть он не мог никого скомпрометировать, и поэтому беспокоиться не следовало, у него ничего нет, да?
Странно, но толстяк, хотя изо рта у него еще лилась вода, покраснел и начал буреть.
– Чего же он сразу не сказал, сукин сын, я же приняла его за джентльмена... – лопотала за едой, не обращая на него внимания, я. И пояснила маме, помахивая пирожным и давясь им: – У него голос недостаточно визглив, надо еще чуть-чуть отрезать, я скажу китайцу...
Со стороны толстяка раздался дикий рев.
– Я не евнух!!!
– Кастрат! – сообразила я. – Ну не волнуйтесь, не волнуйтесь, я уже поняла, что вы могли стоять и смотреть, вам можно... Я слышала при дворах еще где-то остались, но это было в Италии... Вы в церкви поете... Вам отрезали, чтобы голос был высокий, да? – успокоившись, с интересом вежливо спросила я.
Дикий рев потряс окрестности, так что даже я пригнулась.
– У вас бас! – сообразила я, комментируя на редкость сильный голос. – Но деток все равно отрезали?
Зарычав, толстяк бросился на меня.
– Хочешь пирожное? – спросила я, подавая ему.
Он замер и стоял, хватаясь за сердце.
Тут ко мне подлетел отец и начал меня ругать, просто кошмар. Он кричал, что это мужчина, что как я могла, что я так обидела человека. Что я ни про что, ни про то обидела несчастного мальчика. (Мальчик вздрогнул полутораметровыми плечами.) Что я сказала про него мерзкую клевету, он не евнух, а нормальный.