Как возникло человечество
Шрифт:
18 (Кс.531, абзацу 1)
Близкую аналогию представляет детское погребение в пещере Джебел-Кафзех (Палестина). Ребенок в возрасте примерно 13 лет лежал на спине. На скрещенные на груди руки были бережно положены рога лани (Палеолит Ближнего и Среднего Востока. Л., 1978, с.72; Bar-losef 0. Prehistory of the Levant //Annual Review of Anthropology. 1980. Vol. 9, p.113).
19 (Kc.567, абзацу 3)
О замкнутости коллективов палеоантропов свидетельствуют последние данные археологии.
Не вызывает сомнения, что стоянки второй половины позднего археолита подразделяются на множество групп, для каждой из которых характерен определенный набор каменных орудий. Одни археологи говорят о наличии в позднем мустье различных археологических культур, другие предпочитают писать о локальных вариантах или просто о вариантах каменной индустрии.
Частой, если не вообще характерной для позднего мустье, является ситуация, когда в одном и том же районе бок о бок существуют стоянки, относящиеся к разным археологическим культурам. Так, например, в районе Дордони-Вьенна во Франции сосуществовали такие выделенные Ф. Бордом культуры, как мустье с ашельской традицией, типичное мустье, зубчатое мустье и, наконец, два варианта шарантского мустье: мустье типа Ла Кина и мустье типа Ла Феррасси (Bordes F. The Old Stone Age. New York, Toronto, 1977, p 101–102; Григорьев Г.П. Начало верхнего палеолита и происхождение Homo sapiens. Л., 1968, с.88–89). И хотя коллективы, относящиеся к разным археологическим культурам, жили вперемежку на одной ограниченной территории в течение десятков тысяч лет, никаких влияний их друг на друга не обнаруживается. Это свидетельствует об отсутствии между ними сколько-нибудь регулярных контактов, об их замкнутости, изоляции друг от друга (Bordes F. Op. cit, p. 144–145; Borde F. and Sonneville-Bordes D. Variability in Palaeolithic Assemblage //World Archaeology. 1970. Vol.2. № 1, p.65–72; Григорьев Г.П. Указ. соч., с. 145, 184).
Такая же картина наблюдалась и в других районах, в частности, на Кавказе. „Если обобщить и представить в главных чертах, — писал В.П.Любин (Мустьерские культуры Кавказа. М. 1977, с,197), — то можно сказать, что мустьерские индустрии и культуры этой области развивались по трем линиям, существовавшим параллельно, без сколько-нибудь заметного, как это представляется сейчас, взаимодействия. Это линии развития мустье типичного, мустье зубчатого, мустье шарантского облика, корни которых уходят в местные ашельские индустрии".
Если праобщины поздних палеоантропов уже были замкнутыми, изолированными коллективами, то ясно, что процесс их замыкания в себе, процесс их изоляции друг от друга начался раньше — на стадии ранних палеоантропов. Это предположение также находит подтверждение в данных археологии. А.Люмлей, указавший на существование во Франции, начиная с рисса, четырех археологических культур: ашельской, тейякской, эвеноской и премустьерской, подчеркнул, что, хотя люди, являвшиеся носителями этих культур, и жили бок о бок многие десятки тысяч лет, практически они не знали друг о друге. Взаимное влияние, если и имело место, то крайне редко (Lumley Н. de. Cultural Evolution in France in its Palaeoecological Setting During the Middle Pleistocene //After the Australopithecines. The Hague, 1975, p.797–799).
20 (К c. 604, абзацу 4)
Для восстановления первоначального значения обычая йаусы сейчас можно привлечь материал, о котором раньше нельзя было в печати сказать ни слова. С тех пор, как в системе советского ГУЛАГа мужчины и женщины были изолированы друг от друга, в женских зонах время от времени происходили нападения групп женщин на зазевавшихся надзирателей и охранников. И судя по описаниям очевидцев, эти нападения чуть ли не до деталей совпадали с йаусой. Нетрудно понять, что они представляли собой необычайно бурное, неудержимое, принимавшее самые дикие формы, проявление полового инстинкта, который долгое время в силу существующих в зоне условий не мог получить удовлетворения.
21 (К с.607, абзацу 3)
Пережитки былых оргиастических нападений мужчин на женщин нередко сохранялись в виде элементов посвятительных и брачных обрядов. В четвертом разделе 10 главы книги был описан обычай племен Центральной Австралии и Квинсленда, состоявший в том, что группа мужчин ловила (обязательно вдали от стойбища) и затаскивала в чащу девушку, достигшую брачного возраста. Ее дефлорировали, а затем все мужчины поочередно овладевали ею. После этого она считалась взрослой и могла вступить в брак.
У ватавета Восточной Африки жених должен был овладеть невестой силой, в чем ему помогали четыре друга, которые получали к ней доступ в течение пяти дней свадебного празднества (French-Sheldon. Customs among the Natives of East Africa from Teita to Kelimegalia //JAI. 1892. Vol.21, № 4, p.365). У ватеита того же региона невеста была обязана прятаться от жениха, который вместе с четырьмя друзьями ловил ее. Поймав ее, все они вступали с ней в половое общение (Thompson J. Through Masai Land. London, 1885, p.51). Сходный обычай был зафиксирован у курнаи Австралии (Fi-son L. and Howitt A.W. Camiloroi and Kurnai. Melbourne etc., 1880, p.202.).
В подобного рода ритуальных действиях — исток т. н. насамонийского обычая, состоявшего в том, что в конце свадьбы все присутствовавшие на ней друзья жениха овладевали невестой и лишь после них получал к ней доступ жених. Как было показано в четвертом разделе десятой главы книги, этот обычай имел самое широкое распространение, а пережитки его до самого последнего времени сохранялись и у народов Европы. Так, например, у некоторых групп украинцев, когда в ходе свадьбы жених оказывался не в состоянии совершить половой акт с невестой, это обязан был сделать дружка или почетный боярин (Смирнов А. Очерки семейных отношений по обычному праву русского народа. Вып.1. М., 1878, с.51–56; Кистяковский А.Ф. К вопросу о цензуре нравов у народа //ЗИРГООЭ. т.8. 1878, с. 169–170, 190).
У ряда народов, в частности, у коряков, жених должен был напасть на невесту, которая согласно обычаю же должна была защищаться. Готовясь к схватке, невеста обвязывала себя ремнями. Жених развязывал ремни или разрезал их ножом, срывал с невесты одежды и дотрагивался до ее гениталий. Этот жест символизировал половой акт. После этого невеста считалась женой, прекращала сопротивление и вела теперь уже мужа в свою спальную палатку (Jochelson W. The Koryak. Part II. Material Culture and Social Organization //The Jesup North Pacific Expedition. Memoir of the American Museum of Natural History. Vol.VI. Part II. Leiden, New York. 1908, p.741–742). Точно такой же обычай существовал у ительменов (камчадалов), но только у них совокупление не обязательно происходило сразу после „хватания" (Крашенинников С. Описание земли Камчатки. Т.2. СПб., 1994., с.121–122, 183; Полонский А. Курилы //ЗИРГООЭ. Т.4. СПб., 1871, с.380–382). И в том и в другом случае на помощь невесте могли придти подруги, которые нередко при этом жестоко избивали жениха. Во втором разделе 16 главы книги была приведена сводка материалов и литературы о существовавших у большого числа народов свадебных обрядах, которые включали в себя ритуальное нападение жениха и сопровождавших его мужчин на невесту и ее подруг и обрядовое сопротивление женской стороны, выражавшееся, в частности, и в избиении нападавших. К приведенным материалам можно добавить много новых.
В значительно смягченной форме обычай нападения жениха на невесту существовал у арабов Синая. Невеста скрывалась в горах, где ее захватывал жених с помощью двух друзей. Общественное мнение требовало от невесты, чтобы она активно защищалась. Но после подавления сопротивления невесты, жених и его друзья ограничивались лишь тем, что доставляли ее в шатер ее отца и силой водворяли на женскую его половину. А затем начинались последующие свадебные церемонии (Геннеп А. ван. Обряды перехода. Систематическое изучение обрядов. М., 1999, с.115–116).